3 ряд, 17 место
Шрифт:
– Ты знаешь, – вполголоса говорит Маринка, отдраивая от застывшего сиропа плиту. – Баба Дудя этот лук зеленый не ест.
– А зачем он ей тогда?
– Не знаю… может, ей нравится жизнь?
– Жизнь? Как это?
– Ну да, выращивать самой что-то
Становится немного страшно. Маринка – красивая, добрая и умная, она старше меня на два года, и я люблю ее по-настоящему, я в нее будто даже влюблена. Мы с ней перелистываем ее девчачий дневник – толстую тетрадку в клеточку, с вырезками из журналов, цитатами мудрецов и анкетами для подружек. «Белый лебедь, белый пух, не влюбляйся сразу в двух». А в конце тетради – тексты популярных песен. «Кленовый лист, кленовый лист, ты мне среди зимы приснись…»
Маринка достает из ящика письменного стола шкатулку со своими драгоценностями и дарит мне оттуда два чудесных колечка. Потом открывает крышку пианино, которое занимает половину комнаты. И я будто оказываюсь в зале консерватории, а Маринка – на сцене сидит, прямая как струна, играет «К Элизе» Бетховена и его же «Лунную сонату». Я смотрю на нее и восхищаюсь, какая же она прекрасная и талантливая, и какие у нее длинные худые пальцы, и как это она производит на свет такую волшебную музыку, от которой хочется плакать и всех обнимать, и даже бабу Дудю с луком… И я потом, конечно, тоже выучу «К Элизе» и «Лунную сонату» – и буду играть, и плакать,
И мы выбегаем на улицу, быстро-быстро вниз по лестнице с четвертого этажа. Мы делаем секретики – у нас есть вкладыши от жвачек, пара конфетных фантиков, перышко и бусинка, и надо найти бутылочные стеклышки, потом под деревом положить в ямку секретик, прикрыть стеклышком, присыпать сверху землей, травкой с корнями, чтоб никто не заметил, но запомнить, не забыть, где закопали. Чуть погодя старые секретики проверить, слегка пальчиком раскопать, посмотреть, что там, как в частичку калейдоскопа заглянуть.
А Маринка уже начала тополиный пух жечь, я с другой стороны двора жгу ей навстречу. Пушистый пух покрывает легкой вуалью землю, скапливаясь у бордюров белоснежными сугробами, и сгорает моментально, огонь бежит по этому покрывалу, как живой… через несколько минут наши два огня встречаются, целуются, обнимаются, потом разочарованно крутятся на месте, осматриваются и исчезают.
И мы с Маринкой бежим к качелям – если раскачиваться сильно-сильно, то можно солнышком перевернуться вокруг перекладины. Маринка длинная и худая, у нее тонкие, прямые ноги, они тянутся наверх, к небу, к самой Маринке, которая там наверху, на качелях, хохочет, раскачиваясь все больше и больше, и делает переворот. Маринка бесстрашная, такая же бесстрашная, как и красивая.
Конец ознакомительного фрагмента.