300 спартанцев. Битва при Фермопилах
Шрифт:
Защищая Леотихида, Евксинефт говорил:
— Все мы знаем, на чем была основана вражда между Демаратом и Леотихидом. Демарат в свое время отнял у Леотихида любимую женщину, с которой тот был помолвлен. Многих граждан возмутило тогда не то, что Демарат увел невесту у Леотихида, а то, как он это сделал. Я не стану вдаваться в подробности. Думаю, они известны всем присутствующим. Скажу лишь, что, прежде чем обвинять в неблаговидных поступках Леотихида, нужно вспомнить и про некрасивые поступки Демарата. Даже бегство Демарата из Спарты есть преступление, а не жест отчаяния или обиды. Лишив Демарата царской
Ладно бы Демарат избрал прибежищем для себя какой-нибудь греческий город. Так нет же! Демарат припадает к стопам персидского царя, врага всех эллинов! Какой злобой против сограждан надо пропитаться, чтобы снизойти до служения варвару, до низких поклонов ему! Возникает вопрос: зачем Демарат это сделал? Ответ очевиден: Демарат намерен мстить спартанцам с помощью персидского царя. Леотихид, может, и не столь хорош, как царь и человек, но изменник Демарат, по-моему, во сто крат хуже его!
После речи Евксинефта прения разгорелись с новой силой. Правда, сторонников у старейшины Евриклида теперь заметно поубавилось.
Леотихиду пришлось покинуть герусию, поскольку по закону в заседании не имеет права участвовать тот, кому выдвинуто даже малейшее обвинение в чем-то неблаговидном. И тем более тот, над кем нависла угроза быть изгнанным из отечества.
Леотихид пришел домой в сильнейшей тревоге. Он сознавал, что если мнение старейшины Евриклида возобладает с перевесом хотя бы в один голос над сторонниками Евксинефта, то ему не избежать изгнания, а может, и смерти.
Потому-то, когда перед Леотихидом предстал Леарх, полный беспокойства из-за неприятности, случившейся с ним в спальне Горго, дружеской беседы у них не получилось. Не слушая сетований Леарха, Леотихид довольно бесцеремонно спровадил юношу к своей супруге, сказав ему, что Дамо желает его видеть.
«Мне бы твои печали, мальчик!» — с досадой подумал Леотихид.
После полудня раб-привратник сообщил Леотихиду о приходе Евриклида и еще троих старейшин.
— Они желают говорить с тобой, господин, — кланяясь, сказал слуга.
— Что-то срочное? — промолвил Леотихид, ощутив предательский холодок в груди. — У них постановление от совета старейшин?
— Евриклид сказал, что у него дело к тебе, господин, — проговорил раб и вновь поклонился.
«У него ко мне дело… — промелькнуло в голове у Леотихида. — Если бы меня приговорили к изгнанию или смерти, то гордец Евриклид вряд ли заявился бы ко мне домой. Значит, еще не все потеряно!»
— Ладно, впусти их, — кивнул рабу Леотихид. — Да проверь, чтобы при них не было оружия!
— Как ты напуган, Леотихид! Как ты напуган! — громко и язвительно произнес Евриклид, вступив в комнату с высоким потолком, где ожидал незваных гостей сын Менара, восседая на стуле с подлокотниками. — Это говорит о том, что ты чувствуешь за собой вину в деле Демарата, а также в смерти персидских послов.
Евриклид остановился перед сидящим на стуле Леотихидом, разглядывая его с презрением человека, который всю свою жизнь сторонится людей безвольных и падких на наслаждения.
— Какой
Евриклид согнал Леотихида с кресла и занял его сам.
— Друзья, садитесь и вы, кто где пожелает! — кивнул Евриклид своим седовласым спутникам.
Геронты уселись на скамью, все трое. Длиннобородые и длинноволосые, с прямыми плечами и спинами, они с нескрываемым осуждением взирали на Леотихида из-под нахмуренных бровей, сжимая в руках длинные посохи.
Леотихид всегда робел перед Евриклидом, зная, что тот в свои восемьдесят лет по-прежнему прекрасно владеет мечом и копьем, а удар его кулака способен повергнуть наземь крепкого мужчину. Свою робость Леотихид постарался скрыть за напускной веселостью.
— Я вовсе не напуган, уважаемый Евриклид, — усмехнулся он, присев на стул без спинки. — Рад видеть всех вас в своем доме!
— Твой раб с таким усердием обыскивал нас, что мне сразу стало ясно, каким страхом ты объят! — процедил сквозь зубы Евриклид. — Честному человеку некого опасаться, разве не так?
Леотихид ничего не ответил на это, неопределенно пожав плечами.
— Твоей радости сейчас поубавится, сын Менара, когда ты узнаешь о цели нашего прихода, — сказал один из старейшин, сидевших на скамье.
Его звали Феретиад. Он был двоюродным братом Евриклида.
Улыбка исчезла с лица Леотихида, в глазах у него появилось беспокойство.
«Неужели у них все-таки имеется постановление совета!» — эта мысль пронзила Леотихида, как острая игла.
— Постановления совета о твоем изгнании у нас нет, к сожалению, — промолвил Евриклид, словно читая мысли встревоженного Леотихида. — Мы пришли к тебе вот по какому делу, Леотихид. Мы предлагаем тебе самому смыть с себя позорное пятно. Тогда спартанцы проникнутся к тебе уважением. И уважение это распространится и на твоего сына Зевксидама. Про него станут говорить, что он — сын достойного отца.
— Что он — сын истинного гераклида! — вставил Феретиад.
— А сейчас я что же, не истинный гераклид? — желчно усмехнулся Леотихид. — По-вашему, я незаконнорожденный, что ли?
— Я не об этом, Леотихид, — поморщился Евриклид. — Ни у кого из нас нет сомнений в том, что ты — чистокровный гераклид. Я имею в виду то, что ты опозорил род Эврипонтидов, оклеветав Демарата.
— Вы предлагаете мне добровольно уйти в изгнание, так? — произнес Леотихид, оглядывая строгие лица своих гостей.
— Не только уйти в изгнание, но и добровольно принять смерть, дабы очистить Спарту от скверны, — пояснил Феретиад.
Два его молчаливых соседа согласно закивали.
— Даже так?! — Леотихид сделал изумленное лицо.
— В прорицании Зевса Додонского ясно сказано: искупление может быть только одно — смерть за смерть! — сказал Евриклид. — На тебе вина не меньшая в умерщвлении персидских послов, поскольку ты во всем поддакивал Клеомену. Поэтому, Леотихид, справедливости ради…
Евриклид невольно запнулся. В соседней комнате вдруг раздались громкие сладострастные стоны Дамо. Там, за стенкой, жена Леотихида явно была не одна, занимаясь тем, что доставляло ей невыразимое удовольствие.