325 000 франков
Шрифт:
Было уже за полночь. Открылась дверь, и вошел Бюзар. Увидев, что в кафе, кроме нас четверых, никого нет, он хотел было уйти, но Серебряная Нога громогласно объявил:
– А вот и чемпион пресса!
Я пригласил Бюзара за наш столик, Серебряная Нога встал, чтобы налить Морелю и Жюльетте еще по одной большой рюмке коньяку. Он задержался, болтая с ними, и мы остались с Бюзаром вдвоем. Он рассказал мне о своем пятнадцатичасовом рабочем дне.
– Ты должен пойти выспаться.
– Мне совершенно не хочется
Он нахмурил брови, и от этого расстояние между глазами показалось еще меньше. Выражение лица у него стало еще более упрямое.
После работы, как он мне сообщил, он зашел в кафе, где танцуют, и Мари-Жанны там не застал. В то же время, как я только что узнал от него, он сам послал предупредить Мари-Жанну, что отправится прямо домой. Видимо, он хотел проверить, не пошла ли она все-таки танцевать.
После этого он пошел в поселок и постучал к ней в окно. Она не отозвалась.
Он не стал настаивать из боязни разбудить ее мать, по его словам, а на самом деле, как мне кажется, из страха рассердить Мари-Жанну.
– Правда, мы должны были увидеться только во вторник, но она же знает, что я работал с восьми утра. Не очень-то она...
– Бюзар подыскивал слово.
– ...не очень-то она внимательна.
Я предложил ему выпить рюмочку рому.
– Идет. Может быть, после этого мне удастся заснуть.
Я крикнул:
– Рюмку рому для Бюзара.
– Я сама ему подам!
– крикнула Жюльетта.
Она стремительно вскочила и убежала за стойку. Поль Морель возбужденно что-то говорил Серебряной Ноге, видимо, жаловался. Я предложил составить оба столика вместе.
– Очень хорошо!
– крикнула Жюльетта.
Морель не посмел противиться, и я просил налить всем по большой рюмке рому. В то время как мы пили, Жюльетта сказала, показывая на Мореля:
– Он ревнует.
– Такую нельзя ревновать, - возразил Морель.
– Он ревнует меня к своему отцу, потому что тот повез меня на регату.
– Я не ревную. Но я не позволю тебе делать из меня посмешище.
Он обратился к нам за поддержкой.
– На парусных гонках было полно моих знакомых, которые часто видели меня с Жюльеттой. Теперь они скажут, что отец переманил мою девку.
– А ты опостылел твоей девке, - резко возразила Жюльетта.
– Понятно, деньжата у старика.
– Мне не нужен ни отец, ни сын. Хватит!
– сказала Жюльетта.
– Я изучил старика. Ты совсем не в его вкусе. Он повез тебя только, чтобы похвастаться.
Жюльетта в свою очередь обратилась к нам за поддержкой.
– Сами видели, я его за язык не тянула. Сыну важнее всего его самолюбие, а отцу - похвастаться. А мне какой от всего этого толк?
– И, повернувшись к Бюзару, она продолжала: - Ни тот, ни другой не способны сделать ради какой бы то ни было женщины то, что ты делаешь для Мари-Жанны.
Бюзар
– Еще по рюмке. Теперь угощаю я.
– Нет, - резко возразила Жюльетта.
– Что ты суешься?
– спросил Бюзар.
– Хочешь - угощай, но сам не пей больше ни рюмки. Я тебе запрещаю.
– По какому праву ты мне запрещаешь?
– Разве ты не понимаешь, что они тебя съедят?
– Кто?
– Отец и сын.
– Ну и забавная же ты, - проговорил Бюзар.
Серебряная Нога налил всем рому и с вопросительным видом держал бутылку над рюмкой Бюзара.
– Так как же?
– спросил он подмигивая.
– Лей.
Бюзар потянулся с рюмкой к Морелю.
– Твоя машина просила тебе кланяться.
– Что ты хочешь сказать?
– Жюльетта права. Но вам меня не съесть, потому что я смоюсь.
– Короткая же у тебя память, - возразил ему Морель.
– Разве не я рыл землю, чтобы дать тебе возможность заработать эти триста двадцать пять тысяч?
– Я идеальная машина, - сказал Бюзар.
– При покупке за меня ничего не надо вносить. Единственные твои расходы - содержание этой машины.
– Вот твоя благодарность!
– Через десять лет ты все еще будешь торчать у пресса!
– воскликнула Жюльетта.
– Нет, - сказал Бюзар, - я отсюда смоюсь.
Он подозвал Серебряную Ногу.
– Налей еще!
Бюзар выпил залпом рюмку рому и посмотрел на Жюльетту.
– Вот у тебя доброе сердце...
– Я тебя люблю, - проговорила Жюльетта.
– Все понятно, - вмешался Поль Морель.
Жюльетта повернулась к нему.
– Не скоро ты понял.
– Ладно, ладно.
– И он деланно рассмеялся.
– Выходит, смываться-то надо мне?
– Спокойной ночи, - ответила ему Жюльетта.
– Видите, какая она...
– проговорил Поль Морель.
Все молчали. И смотрели на него. Он встал и положил мне руку на плечо.
– Это глупо, но я в самом деле втюрился в нее.
– И, обращаясь к Серебряной Ноге, сказал: - Припишешь к моему счету.
– Что именно?
– спросил Серебряная Нога.
– Все!
– И Поль Морель добавил: - Только на это я и гожусь.
Но в голосе его не чувствовалось озлобления, скорее робость.
Бюзар и Жюльетта смотрели друг на друга и не слышали его.
– Ну, прощайте, - сказал он.
Поль Морель ушел.
Бюзар продолжал смотреть на Жюльетту. Он не казался пьяным. Лицо у него было такое же напряженное, как во время третьего этапа на гонках, когда он после падения продолжал ехать, истекая кровью.
– Ты такая красивая. Как можешь ты путаться с ними?
– Скажи слово, и я сразу забуду, что путалась с ними.
– Я радуюсь жизни, когда вижу тебя.
– Если бы ты захотел, Бюзар...