33
Шрифт:
«Цирк уехал — клоуны остались». Вписал он напротив цифр от 21 до 25.
— Вы бы в тенёк куда свалили… — Буркнул голодный Толик в сторону Ужей.
— Мешаем что-ль? — Искренне удивилась Ужиха-мать. — Ребятки, примите-ка влево.
Вся группа хреновых родственников организованно поднялась и мелкими перебежками рванула в наиболее свободную часть залы — левое крыло.
— И чё злятся-то, перцы? — Ворчал по пути Костя. — Думают надухарились так всё им можно, а нам нельзя…
Увесистый подзатыльник от руки Ужа-отца и звание «плуг колхозный» заставил замолчать обидчивого сына. В воцарившейся тишине, кто-то траурно пробасил.
—
— … со сквозняками. — Тут же печально добавили остальные.
О грехах и грешниках.
«Номера 26 и 27. Богословские, Павел Фёдорович и Зинаида Петровна. Шестьдесят и пятьдесят восемь лет. Назвали себя старинными друзьями семьи. Приехали в восемь двадцать вечера на семёрке «бимера» 98го года.
— Классика! — разглядывая машину из окна, восхищённо произнёс Антон. — Прекрасно сохранилась!
— Это вы на что это намекаете? — спросила Зинаида Петровна.
Говорила она, сжав зубы, и губы её, шевелясь, отделялись от них словно пластилиновые. А так как само лицо дамы и всё тело оставались мертвенно неподвижными, Антону подумалось, что в неё всадили лошадиную дозу Ботокса, при чём ошибившись местом…
— Можете нас обыскать, — вежливо предложил Павел Фёдорович. — Мы никуда не убежим.
Антон вернул просмотренные документы.
— Я так понимаю, вы тоже ничего не видели и не слышали?
Павел Фёдорович с расстроенным видом покачал головой. Зинаида Петровна кашлянула, давая понять, что ей есть что сказать.
— Я вот тут сижу, наблюдаю. — В тоскливом тоне начала гостья. — Молодёжь! Вы, Риточка. Как вам не стыдно. Тело своё старпёру продаёте, детка… Ваша мать тоже этим занималась? Нет? Вот бы она узнала… а вы, молодые люди, хоть бы кто-нибудь ласковое слово об усопших сказал! Шутки им всё… Голодные они… а сами в дорогих машинах понаехали… Вот мы, я и Павел Фёдорович, каждую субботу и двор убираем и траву в округе косим. А вы, что сделали полезного для общества? Ничегошеньки. Даже мусор за собой не уберёте. Ещё студентами себя считаете. Позор! Ведь кто-то из вас отравил двух человек… Преступники.
На последней фразе критичной гостьи юная часть публики зароптала. Антон странно улыбнулся. Ему вспомнились лихие годы «Перестройки»…
В начале девяностых, в жаркие дни мая, будучи отроком двенадцати лет, Антон украл чьи-то часы. В школе, в раздевалке. Электронные, черные спортивные часы. Возможно, дорогие. Просто случай помог, и никто его не увидел и не заподозрил… Вечером, после закрытия Универмага на проспекте Славы, он встал у дверей и в потёмках вытянул руку с «находкой»… Продал за полчаса, как говорят, закрытыми глазами, проходившему мимо старичку. Тут же рванул в продуктовый и на все деньги купил докторской колбасы. Это было единственное «дешёвое мясо». На всю неделю! Дома наелся до тошноты и ещё оставалось более половины. Но где хранить?! Холодильник родители давно продали. К соседям пойти — спросят от куда взял? Все же знают, что у семьи алкоголиков денег нет и не было… С родителями поделиться, но те на даче. Ага, дача у них. Одноместная времянка на шести сотках. Честным трудом они заняться решили — помидоры вперемешку с марихуаной выращивать… Антон сунул колбасу под диван. На утро в школе учителя устроили подробный допрос всем тем, кто был в раздевалке. Это испытание Антон выдержал со спокойствием. Он обладал завидной способностью эмоционально отделять себя от тех действий, в которых его могли обвинить. Но это не
— Афонин! — Как назло в понедельник в раздевалку вошёл Семён Петрович. — Я родителей твоих вызывал, а они пропали.
Антон ничего не сказал. Он ослаб. Лишь исподлобья глянул на завуча и заслуженного учителя бывшего СССР. Тот тоже как-то притих. Уставился в упор и вдруг… часы из кармана вынул. Спортивные, электронные, чёрные…
— Ты им напомни о том, что я их видеть хочу. — Медленно застёгивая ремень часов на левой кисти, произнёс завуч. — Им бы на твоё здоровье внимание обратить следует…
— Бог наказывает… — Между тем грозила пальчиком Зинаида Петровна. — Он всё видит!
— Бог учит, а не наказывает. — Неожиданно для всех возразил Антон, вскидывая вверх правую руку. — Не затрудняйтесь учить других… «Там» за вас уже подумали.
— «Мене, мене, текел, упарсин» — Торжественно вставил Захаров.
Лишившись поддержки наиболее уважаемой части публики, Зинаида Петровна вспыхнула.
— Вы безобразие оправдываете?! Вам бы арестовать всех надо, и по клетям рассадить… надолго. Может тогда у них у всех совесть проснётся…
Антон пристально глянул на собеседницу.
— Перефразируя известное выражение «за одного битого, двух небитых дают», я бы сказал так: за одного раскаявшегося грешника в чистилище двух святош предлагают.
— Это не Аристотель ли? — подхватил супруг Зинаиды.
— Нет, это я. — Буркнул Антон. — Мы с вами на людей с разных точек зрения смотрим. Я — со стороны горизонта, постепенно приближаясь, а вы — сверху… пролетая мимо.
— Этот следователь дурачит нам голову. — Глубокомысленно заметил Павел Фёдорович и тут же растянул лицо в благожелательной улыбке. — Вам от нас больше ничего не требуется?
Антон ответил «Нет, спасибо» и оба его собеседника выразительно отвернулись. Напряжение среди молодёжи тут же улеглось. Перед глазами следователя снова возникла сутулая тень Анны Николаевны.
— Я бы вам посоветовала на Давыдова внимание обратить. — Прикрывая рот крупной квадратной ладонью, пропыхтела она. — Татьяна Моловец его не приглашала… Старух вон притащил… И ещё… — Тут она для смелости сжала кулаки. — Он всегда удаляется в тамбур за какой-то надобностью…
— Подтяжки, наверное, поправлять. — Резонно ответил Антон. — Костюм у него великоватый, на прокат взят… от того и смокинг не снимает, что брюки от пуза отделяются.
— Ну, как знаете. — Вспыхнула спортсменка. — Моё дело предупредить.
Следователь кивнул в знак благодарности.
— Что-то холодно здесь! — Недовольно передёрнула плечиками Рита. Она требовала внимания после досадного промаха с «Нюнечкой».
— Можем каминчик растопить! — Отозвалась Анна Николаевна, мотнув на упомянутый ею предмет. Судя по саже и копоти, тот был в частом употреблении. — Лаврентий Иванович где тут у вас дрова?
Захаров как-то недовольно скорчился и, всунув два пальца в кроссовку, почесал внутреннюю часть стопы.