34 пациента. От младенчества до глубокой старости: какие опасности поджидают на каждом из этих этапов
Шрифт:
– Она ела бутерброд, – вдруг говорит отец.
– Что? – спрашиваю я.
– Вы спрашивали, могла ли она проглотить что-нибудь. Она ела бутерброд.
– Бутерброд… – бормочет Джо.
– Ее дыхание стало затруднено до того, как она начала есть бутерброд,
Он смотрит на нас, изо всех сил стараясь вспомнить подробности.
– После, – говорит он наконец.
Мы с Джо смотрим друг на друга, и возможное объяснение ее проблем с дыханием приходит нам в голову одновременно: анафилаксия. Нет ни сыпи, ни отека, но они иногда отсутствуют. Поскольку мы наконец понимаем, что случилось с умирающей девочкой, у нас есть решение.
– Ники, нужна внутримышечная инъекция адреналина. Раствор 1:1000, 0,3 миллилитра, – воодушевленно говорит Джо.
Ники сразу берет нужный набор, достает маленький стеклянный шприц и подает его мне.
– Мы должны сделать ей инъекцию, – говорю я ее отцу.
Ники спускает брюки Сольвейг, чтобы обнажить ноги. Я ввожу иглу в бедренную мышцу и впрыскиваю адреналин. Девочка настолько сонная, что даже не дергается. Анестезиолог вопросительно смотрит на нас, сжимая пластиковый мешок. Синий показатель на мониторе замер на 78–79 %, но хотя бы не падает. Сольвейг не вздрагивает, когда ей в руку вводят иглу. Не вздрагивает и ее отец, который застыл в одном положении, ухватившись за бортик каталки. Мы вводим внутривенно антигистаминный препарат и стероиды, предназначенные для устранения аллергической реакции. Затем вливаем жидкость.
Мы
– Получается, у нее обострилась астма, но ей резко стало хуже после бутерброда? – переспрашиваю я для уверенности.
– Думаю, что да, – отвечает отец.
В этот момент щеки Сольвейг немного розовеют. Она покашливает. Анестезиолог, продолжая сжимать мешок, слегка улыбается и кивает. Мы видим, что показатель содержания кислорода в крови начинает расти: 81, 82, 84.
Я не могу сдержать улыбку. Бросив взгляд на Джо, вижу, что он тоже улыбается. Отец Сольвейг все еще держится за бортик каталки, не сводя глаз с дочери. Я кладу руку ему на плечо.
– Теперь в легкие поступает больше кислорода, – говорю я.
Он остается замершим, а затем резко выдыхает, кажется сразу два объема легких.
Сольвейг снова кашляет, открывает глаза и смотрит на нас. Осознав странность ситуации, в которой она находится, девочка пугается, но замечает отца и протягивает к нему руки:
– Папа!
Он отпускает бортик каталки, нагибается к дочери, целует ее в щеку и шепчет в ухо слова, которых мы не понимаем.
Дипломат
Адриана сидит и угрюмо смотрит на свои большие кожаные ботинки, пока ее мать перечисляет все, что ее не устраивает.
Конец ознакомительного фрагмента.