365 лучших сказок мира
Шрифт:
Георгий Войнович
Это не Вардар, напившись кристальных вешних вод от тающих горных снегов и опьянев, белый от пены, бурный, с ревом несется, подбрасывая на гребнях своих стволы столетних деревьев, катя огромные камни, все разрушая на пути, – это Яшар-паша едет по долине Вардара.
Впереди него несутся крики ужаса, за ним путь улит слезами.
В злую минуту взглянул злой албанец на долину Вардара, – и резнули ему глаза трепетные огоньки свечей в окнах церквей. Много церквей
– Разрушу все до основания. Клянусь, – каждый камень, на котором есть знак креста, переверну два раза!
Шло за Яшаром его отборное албанское войско, жестокое и злое.
Шли с кирками, с ломами, с заступами рабочие, чтоб подрывать и ломать церкви.
И куда ни придет Яшар, в том селении только грохот раздастся, и столб пыли, словно дым густой, взовьется к небу. Плакала «райя» и с ужасом говорила:
– Пришел конец света, и антихрист идет по земле.
Сидел Яшар на площади, на узорном ковре, на шитых подушках и курил кальян.
А каменщики и землекопы работали заступами, кирками, ломами, подрывали и подламывали церковь.
Яшар махал платком, – и по этому знаку рабочие давали последний удар. Треск, грохот раздавался. Рушился купол, стены. Ураганом взвивалось вверх облако пыли. И когда пыль проходила, только груда камней лежала вместо церкви, и как саваном, белою пылью были покрыты все дома, все улицы местечка, словно в саваны одетые, покрытые белою пылью, стояли люди. Земля вздрагивала от ужаса. А люди плакали и терпели. Яшар-паша шел дальше и дальше разрушал. В Липьяне к старому собору собралася «райя» и в ужасе глядела на стены, от старости поросшие мохом:
– Ужели и этого старика не пощадит паша?!
Никогда еще столько свечей не пылало в соборе. И день, и ночь духовенство пело молебны, и народ плакал и молился.
Тихо было кругом Липьяна. Изо всех деревень народ ушел в город молиться и плакать. Но вот по дороге раздались крики ужаса. Это бежали обезумевшие от ужаса жители соседнего местечка:
– К вам Яшар идет! К вам Яшар идет!
А по пятам за ними гнались, сверкая оружием, албанцы Яшара, злые и радостные. Ехал, окруженный блестящею свитой, Яшар. Шли, словно могильщики, с заступами землекопы, с кирками и ломами каменщики.
Прошли они, звеня и гремя, по мертвым улицам Липьяна, – и остановились на площади, против собора.
Усмехнулся Яшар, увидев целое море огоньков в узеньких, стрельчатых окнах старого, от старости позеленевшего собора. И сказал он своим приближенным албанцам:
– Гоните райю из собора. Сейчас начнем подкапывать стены.
А солдаты Яшара стали подальше от домов: – Такая громада – собор рухнет, – земля содрогнется, и домам не устоять. Весь город рухнет вместе с собором.
Приближенные албанцы протискались сквозь толпу к дверям собора и крикнули:
– Выбегайте, собаки. Сейчас начнем подкапывать стены. Рухнет, раздавит вас, как кучу червяков.
Но народ, который был в соборе, в один голос отвечал:
– Не пойдем из собора! Рушьте его на наши головы! Здесь отпевали наших прадедов, дедов, отцов.
И духовенство запело, отпевая народ, решивший умереть. Яшар усмехнулся:
– Глупые! Когда молния летит в вековой дуб и разбивает его в щепки, – разве она думает о мошках, которые сидят на его листьях? И если несколько собак приютилось под деревом, разве это заставит молнию изменить свой полет? Яшар – молния аллаха.
И он дал знак землекопам и каменщикам, окружившим старые стены собора, начать работу.
Стукнули заступы, кирки, ломы, – и вся несметная толпа народа, которая не поместилась в соборе и стояла около, попадала в ужасе на колени, закричала и завыла.
И был так страшен этот вой, что вздрогнуло даже сердце Яшара.
Он поднял руку, чтоб остановить работу. Посмотрел на покрытые мохом вековые стены, прислушался к похоронным напевам, несшимся из храма, посмотрел на рыдавший на коленях на площади народ и задумался. Словно отца всякий хоронил.
– Хорошо! – сказал Яшар. – Если вам уж так дорог этот старик, – я согласен его оставить. Но с одним условием.
Он усмехнулся злою улыбкою:
– Видите это дерево? Пока солнце опустится до него, пусть кто-нибудь из вас сбегает в Приштину и принесет мне оттуда во рту око железных гвоздей. Если не успеет, – собор будет разрушен, как только солнце дойдет до дерева. Торопитесь!
Яшар с презреньем оглядел «райю». Толпа переглянулась.
До Приштины – верст десять. [64] Времени оставалось с час. Да и разве можно добежать с закрытым ртом, полным гвоздями?
64
До Приштины – верст десять. Расстояние от Липляна до г. Приштины составляет семнадцать километров.
– Что ж вы? – продолжал презрительно улыбаться Яшар. – Никто не найдется?
– Я! – раздался голос среди «райи». И из толпы вышел Георгий Войнович.
Яшар засмеялся, глядя на него:
– Беги!
Георгий Войнович сбросил с себя лишнюю одежду, поклонился паше, поклонился народу и бросился бежать.
Народ в ужасе стоял на коленях и молился за Георгия Войновича.
Каменщики и землекопы шутили, смеялись, выбирая места для будущих ударов заступами и кирками. Яшар смеялся со своими албанцами и поглядывал на солнце.
А время неслось, как перед казнью, – и солнце быстро падало к дереву.
С улыбкой Яшар и с ужасом народ смотрел на солнце.
– Не вернется Георгий!
Вот золотом вспыхнула с края листва, и ветви стали розовыми.
Вот черное кружево листьев вырезалось на золотом солнечном круге. А Георгия Войновича нет. Солнце сейчас-сейчас коснется ствола.
Каменщики, землекопы взялись за кирки, заступы, лопаты и впились глазами в пашу, ожидая знака.
Прищурив один глаз, с насмешливой улыбкой Яшар взглянул на солнце и на ствол, подождал несколько мгновений и поднял руку. Но в эту минуту раздался крик: