365 сказок
Шрифт:
Сознание меркло, Ной успела лишь утешить себя тем, что отдала жизнь за жизни других. Скоро на неё обрушилась темнота.
***
Очнулась Ной в тёплых руках, встрепенулась и поняла, что всё ещё под водой. Она лежала в причудливой раковине, а рядом раскинулась на странных подушках морская ведьма.
— Долго же пришлось тебя ждать, — посетовала она.
— Зачем я тебе? Почему не мертва? — вскинулась Ной и тут же поняла, что получила хвост.
— Есть у тебя два достоинства — разбитое сердце и красивый голос, — морская ведьма засмеялась. — А я
Не успела Ной ничего ответить, как морская ведьма рассыпалась веером пузырьков.
***
Много лет прошло, и Ной привыкла к новой роли. Она насылала шторма и топила корабли, пока в груди её жгла и отравляла любовь, которую она не сумела высказать. Однажды в воды, которые теперь принадлежали ей безраздельно, вошла «Морская легенда». Узнав судно, Ной поднялась над ним на чудовищной волне и вдруг увидела, что капитан, пусть уже давно не юноша, всё тот же.
Но взгляд его скользнул по ней совсем без интереса. Он не помнил её.
Ной закричала, обрушивая на корабль сильнейший шторм. Вместе со стихией танцевала она, обращая в щепки мачты, пока вдруг не столкнулась с капитаном лицом к лицу. И тогда всё вокруг замерло, а он вонзил ей клинок под рёбра.
— Умри же ведьма, что забрала мою любовь!
— Я… твоя, — погибая, прошептала Ной.
***
Последняя строчка заставила меня вздохнуть. На лист, всё ещё освещённый солнцем, упала капля. Я оглянулся — через плечо читала сказку Королева чаш.
— Как страшно, — сказала она.
— Увы, но…
— Да. Понимаю. История, — она отпрянула. — Но страшная история.
— Любовь бывает страшна.
— Любовь ли это? — и она исчезла, оставив лишь влажные следы босых ступней на полу.
В дописанной сказке шумело бесконечно печальное, но красивое море.
========== 243. Рассветное солнце ==========
Яркий цветок рассвета распускался в небе, а я стоял под кронами деревьев, рассматривая, как чёрное кружево листвы оттеняет плавно смешивающиеся оттенки. Перекликались птицы, шелестел ветер, и всё дальше становился вчерашний вечер, полный дождя и грохота грома. Влажная тропа вела меня дальше, к выходу из леса в долину, в которой, как я знал, раскинулся город.
Я видел его тысячи лет назад, когда башни гордо возносились к небу, здания сверкали и всюду кипела жизнь. Я прошёл его насквозь, замирая то от восторга, то почти от страха, я видел каждую его дверь, я поднимался на крыши.
Пути странников обегают миры, пронизывают их, вмешиваясь во временной поток, как им вздумается. Теперь я знал, что найду некогда прекрасный город в руинах. Потому-то и медлил, скрываясь в чаще разросшегося леса, который прежде был куда меньше.
Только противостоять тропе становилось всё труднее.
***
Рассвет разлиновал небо золотым и алым, расцветил облака, словно прикрепил аппликации, чёрные росчерки летящих птиц на миг привлекли моё внимание.
Я снова остановился, тропа здесь некогда становилась дорогой, но теперь плиты, из которых она была сложена, засыпало
Мне нужно было спуститься с холма, чтобы войти на улицы, теперь потерявшие стройность, чтобы коснуться стен зданий, над которыми уже долгие годы пели скорбные ветра. Там, внизу, никого не осталось, и город, разрушенный, но всё равно прекрасный, ждал меня с надеждой, будто я мог что-то изменить.
Только я не мог.
***
Свет становился всё ярче, улёгся ветер, от ещё влажной земли поднималось тепло. Я ускорил шаг, решившись на странное свидание. Воспоминания восставали внутри меня, и я видел башни всё такими же гордыми, столь же прекрасными. Я чувствовал в них ту же жизнь.
Они же лишились окон, пошатнулись, готовые обрушиться полностью.
Время никого не щадит.
На улицах мне пришлось пробираться между рухнувшими строениями, проросшими деревцами и кустарником. Я двигался звериными тропами, потому что старых дорог уже не существовало, я касался стен, где разросся лишайник и мох.
Всё изменилось, и память вскоре померкла, уступив времени.
Но город ждал меня, звал меня, просил прийти в самое своё сердце.
***
Когда-то на этих улицах я видел людей, в чьих глазах было столько света, что я обращался в тень рядом с ними. Теперь только ветер бежал передо мной, только солнце отражалось в осколках стекла.
Отчего они ушли, как и когда разрушение коснулось стен, вздыбило дороги, выбило окна?
Я не находил следов насилия, разрушение было столь естественным и плавным, каким бывает всякое старение. Отчего-то мне казалось, что именно с этим городом ничего подобного не случится, но время, конечно, посмеялось надо мной.
Время всегда будет смеяться.
Я свернул, смутно угадав направление. Раньше тут был широчайший проспект, теперь же рос барбарис. Проходя сквозь кустарник, я точно знал, что вскоре столкнусь с тем, что так ожидало именно меня.
***
На постаменте, с которого давно упала статуя, стояли песочные часы. Песчинки из верхней колбы почти пересыпались как раз в тот миг, когда я подошёл.
Не задумываясь, я поднял их и перевернул, возвращая обратно на постамент. На миг в колбах сверкнуло солнце. Песок был светлым, крупным, как бывает речной. Он сыпался быстро, но в то же время чувствовалось, что теперь верхняя колба опустеет нескоро.
Когда же я оторвал взгляд от часов, то обнаружил, что реальность трепещет, точно кто-то стирает её влажной тряпкой, как меловой рисунок с грифельной доски. Кто-то, кому по силам уничтожить и создать целый мир.
Я не успел оглянуться, когда город вновь стал таким, каким я его помнил.
Песочные часы исчезли.
Мир снова сделал оборот, и я, кажется, потерял сознание.
***
— Иногда нельзя действовать лично… — пришёл я в себя от знакомого голоса.
— Ты должен был хотя бы предупредить, — возразил ему другой. И тоже знакомый.