365 сказок
Шрифт:
Когда я зашёл под кроны парковых деревьев, то удивился тому, какая мгла тут царит, какой мрак. Лишённые листвы, похожие на остовы, исполинские стволы возносились вверх и сплетали ветви так густо, что не пропускали скудный свет. По земле струился туман, захлёстывал ноги до колена, сквозь него иногда виднелась мёртвая слежавшаяся листва, чёрно-коричневая, влажная.
Скоро я потерял дорогу, а парк стал больше походить на лес, где-то неподалёку журчала река, но я не понимал, в каком она направлении. Темнота стала такой давящей и мутной,
Однако мне не был страшно. Все эти метаморфозы могли значить только одно — снотворец рядом и скоро я смогу узнать, что же он хочет сказать мне, почему отчаянно не желает моего случайного вторжения.
Проблуждав во тьме ещё немного, я едва не свалился с высокого берега в тёмный поток, но вовремя ухватился за сухую ветку. И тут же услышал смешок. Поднявшись повыше, я увидел, что мрак рассеивается, очерчивая белую фигуру. Отсюда было неясно — мужчина это или женщина, и я отчего-то был убеждён, что мне не дадут подобраться ближе. Впрочем, и на таком расстоянии я мог услышать голос снотворца — а это ведь был именно он, хозяин здешней реальности.
Начинать разговор я не спешил, право первого слова принадлежало не мне, и, конечно, скоро раздалось:
— Не думал, что ты пройдёшь так далеко.
— Ты не слишком мешал, — пожал я плечами, снова почувствовав холод.
— Мне казалось, что ты скоро утратишь интерес и проснёшься.
— Нельзя проснуться от чужого сна, — я бы улыбнулся, но сейчас это казалось неуместным. — Пока ты творишь сновидение, я не могу от него проснуться. Но могу уйти иными путями.
— Как интересно, — но голос был совершенно лишён эмоций. — А почему не ушёл?
Правда была в том, что мне не встретилось двери, а я не желал разрывать силой чужую материю сна.
— Путешествовал, — бросил я в ответ.
— А теперь наскучило?
Казалось, снотворцу хочется быть скучным и пустым, насыщенный мир, что кружил вокруг меня, меняя теперь очертания, сплетаясь и расплетаясь, противоречил этому желанию.
— Нет, — и это была чистая правда. — Но рано или поздно мне придётся уйти.
— И я проснусь… когда-нибудь.
Снова прозвучал смех, но в нём была усталость и печаль. Мир вокруг с самого начала казался мне очень настоящим. И теперь меня озарило — он слишком насыщенный для сновидения, слишком детальный.
Опустившись на колени, я закопался ладонью в листву и внезапно вытащил жёлудь, плотный и яркий, он точно упал на землю совсем недавно, чтобы переждать зиму и пробудиться к жизни весной.
— Что мешает тебе проснуться? — спросил я прямо.
Снотворец шевельнулся. Его фигура пошла рябью, развернулась, а мгновением позже он стоял напротив меня — бледный, светловолосый парень с глазами глубокого серо-зелёного оттенка, которые в окружающем мраке иногда казались почти чёрными.
— Не знаю, — он ответил спокойно, но в лице его что-то дрогнуло, как будто на самом деле это причинило боль.
— Оно кроется здесь же. То,
— Кроется, — снотворец огляделся. — Да только оно скрывается именно от меня. Как мне проснуться, если ты знаешь?
И внезапная враждебность, что, оказывается, была почти завистью к тому, кто мог покинуть эту реальность в любой момент, сменилась надеждой и любопытством.
Я протянул к нему ладонь. Наши пальцы сплелись в рукопожатии, и я отметил, какой он… холодный. Точно… болен?
Реальность сна отозвалась на догадку ветром, стало светлее, наверное, тучи над городом разошлись хоть немного.
И почти сразу я подумал, что, вероятно, дверь поможет нам обоим. Он так или иначе выйдет из сна или собственного тела, я вернусь домой. Но здесь, в этом запутанном мирке, дверь отыскать было непросто, не каждая годилась для того, о чём я размышлял теперь.
Снотворец смотрел на меня, ожидая ответа.
— Наверное, я смогу тебе хоть в чём-то помочь, — не так-то просто было объяснить ему, что я хочу сделать, а главное, какие это может повлечь последствия для него. — Если открыть дверь, то, выйдя отсюда, ты неизменно окажешься или в той реальности, которой принадлежишь, или же в любой иной, но вне сна.
— Что значит — в иной? — ухватил он самую суть.
— Значит, что в прежнее тело тебе не вернуться, в прежнюю жизнь.
Он помолчал, снова окинул взглядом парк и хмыкнул.
— Но я ничего иного не помню.
Кивнув, я вытащил нож и привычным жестом ударил лезвием по ладони. Кровь наполнила её, и тогда я плеснул прямо в воздух перед собой. Призванная мною дверь, моя дверь, приветливо раскрылась перед нами.
— Ступай первым, — предложил я.
— Но… Весь этот мир исчезнет.
— И именно это я хочу увидеть.
Некоторое время взгляд его пронзительных глаз сверлил меня, а я уже знал, понимал, что он оторвался от самого себя и, перешагнув порог, станет кем-то ещё. Но всё же я запоминал и черты его лица, и волосы, и худую спину. А затем он исчез в сияющем дверном проёме.
Мир рассыпался так быстро. Я едва успел увидеть, как он распадается на мельчайшие структуры, сразу же перекрашиваясь в черноту. В последнюю секунду я тоже сделал шаг вперёд.
Дверь захлопнулась за мной следом. Чернота — вот кто держал его во сне. Чернота нежелания гибнуть, чернота страха исчезнуть.
Ладонь саднило. Быстро исчезающий шрамик казался сверкающей нитью. И отчего-то я ещё помнил наше ледяное рукопожатие. Надеюсь, когда мы встретимся снова, его пальцы станут теплее.
========== 069. Ракушки ==========
Морской берег был усыпан причудливыми ракушками всех цветов и оттенков, перламутрово-розовые, нежно-лиловые, голубоватые и даже зелёные, как бутылочное стекло, они, полузасыпанные песком, поблёскивали в солнечных лучах. Прибой утихомирился и теперь забегал не так далеко на пляж, оставив свои ночные игрушки обсыхать в солнечном свете.