42-я параллель
Шрифт:
конторщиком на катушечной фабрике за два пятьдесят в неделю,
бегал рассыльным по Филадельфии с телеграммами "Уэстерн Юнион",
изучил азбуку Морзе, был телеграфистом на Пенсильванской дороге,
военным телеграфистом во время Гражданской войны
и
всегда копил по мелочам;
скопив доллар, он пускал его в оборот.
Эндрью Карнеги начал с того, что приобрел акции "Адамс экспресс" и Пульмана когда они шли за бесценок;
он доверял железным дорогам,
он доверял путям сообщения,
он доверял транспорту,
он верил в железо.
Эндрью Карнеги верил в железо, строил мосты, бессемеры, домны, прокатные станы;
Эндрью Карнеги верил в нефть,
Эндрью Карнеги верил в сталь,
всегда копил деньги, скопив миллион долларов, он пускал его в оборот.
Эндрью Карнеги стал самым богатым человеком в мире и умер
Бессемер Дукей Ранкин Питтсбург
Эндрью Карнеги давал миллионы на дело мира,
114. Месторасположение заводов Моргана.
на библиотеки и научные институты и стипендии и поощрение бережливости,
скопив миллиард долларов, он открывал новый институт для пропаганды всеобщего мира
всегда,
только не во время войны 115 .
КАМЕРА-ОБСКУРА (22)
Всю неделю туман скрывал море и скалы. В полдень проглядывавшего сквозь туман солнца едва хватало на то чтобы провялить соленую треску на сушиле. Серые сушила зеленое море серые дома белый туман
В полдень солнца едва хватало на то чтоб на вересковых пустошах созрела морошка и дикая груша чтобы прогрелся папоротник и пахучий лавр.
115. Мнимый апофеоз великого пацифиста и филантропа развенчан Дос Пассосом в убийственно-лаконичной концовке: "Он делал это всегда, только не во время войны". Если уяснить себе смысл этой оговорки и вглядеться в истинное лицо Великого миротворца, то приходит на память, что именно на заводах Карнеги произошла в 1892 г. знаменитая "Хомстедская бойня", когда нанятые компанией Карнеги агенты бюро Пинкертона напали на бастующих рабочих. После ожесточенного боя пинкертоновцы вынуждены были сдаться, и на усмирение в Хомстед были посланы федеральные войска.
В обеденное время все в пансионе с нетерпением ждали радистов. Радистам буквально не давали поесть.
Ну да, война. Немцы вторглись в Бельгию.
Но мы-то воюем? Англия будет воевать?
Согласно обязательств по договору... вручил посланнику паспорта.
Каждое утро развешивали треску на сушиле ловя слабые лучи проглядывавшего сквозь туман солнца
Далекий гудок парохода, всплеск волн о сваи, на поросших водорослями скалах крик чаек, стук тарелок в столовой
Война объявлена экспеди... Большое сражение в Северном море германский флот уничтожен... БРИТАНСКИЙ ФЛОТ УНИЧТОЖИЛ ГЕРМАНСКУЮ ЭСКАДРУ У МЫСА РЕЙС верные ньюфаундлендцы встают под знамена гавань в Сент-Джонс-Порт-о-Баск закрыта... и каждый вечер треску собирали с сушила...
Стук тарелок в столовой и все с нетерпением ждут радистов.
Всплеск волн о сваи пристани, крик чаек кружащих и ныряющих, белых в белом тумане, далекий гудок парохода
и каждое утро развешивали треску на сушиле
ДЖ.УОРД МУРХАУЗ
Когда Уорд вернулся из своего второго свадебного путешествия по Европе, ему было тридцать два, но на вид он казался старше. Наконец у него был капитал, были связи, и он чувствовал, что настал его черед. В июле слухи о войне заставили его прервать путешествие. В Лондоне он прихватил одного молодого человека, Эдгара Роббинса, который был в Европе корреспондентом "Интернейшнл ньюс". Эдгар Роббинс сильно пил и бегал за женщинами, по Уорд и Гертруда всюду таскали его с собой и даже признались друг другу, что хотят обратить его на путь истинный. Потом однажды Роббинс отвел Уорда в сторону и сказал, что заболел сифилисом и теперь ему придется вести добродетельный образ жизни. Уорд, подумав немного, предложил ему место в своей Нью-Йоркской конторе, которую он собирался открыть сейчас же по возвращении. Гертруде сказали, что у него болезнь печени, и она корила его, как ребенка, за каждый стакан спиртного, и на пароходе по пути в Америку они убедились, что он им искренне предан. Уорд уже не составлял теперь ни одной бумаги и все свое время тратил на организационные дела. Старую миссис Стэйпл убедили вложить в дело пятьдесят тысяч долларов. Уорд снял в доме N"100 на Пятой авеню контору, украсил ее китайскими фарфоровыми вазами и эмалевыми пепельницами от "Вантин" и положил у себя в кабинете тигровую шкуру. Он распорядился, чтобы после обеда у него подавали чай по-английски, и в телефонную книгу занес себя как Дж.Уорд Мурхауз, консультант по связям с общественностью 116 . Пока Роббинс подготовлял и рассылал проспекты, он отправился в Питтсбург, Чикаго, Бетлехем и Филадельфию восстанавливать старые связи.
116.
В Филадельфии, входя в вестибюль "Бельвю Стратфорд", он лицом к лицу столкнулся с Аннабел. Она приветливо поздоровалась с ним и сказала, что слышала о нем и его рекламном деле. Они вместе пообедали, разговаривая о прошлом.
– Ты очень изменился к лучшему, - то и дело повторяла Аннабел Мари. Уорду было ясно, что она сожалеет о разводе, но про себя он не мог сказать того же. Морщины на ее лице обозначились резче, она не оканчивала ни одной фразы, и в голосе ее прорывались крикливые нотки попугая. Она была страшно накрашена, и похоже было, что она злоупотребляет наркотиками. Она разводилась с Бийлем, который, по ее словам, проявил себя в отношении к ней гомосексуалистом. Уорд сухо сказал, что женат и очень счастлив.
– Ну, еще бы не быть счастливым, имея в кармане состояние Стэйплов, сказала она.
Ее слишком фамильярный тон раздражал Уорда, и сейчас же после обеда он извинился, говоря, что его ждет срочная работа. Аннабел поглядела на него прищурясь и, склонив голову набок, сказала:
– Желаю вам удачи, - и с взрывом пронзительно кудахтающего хохота побежала к лифту.
На другой день, заняв отдельный салон-вагон, он уехал Пенсильванским экспрессом в Чикаго. С ним ехали мисс Розенталь, его секретарша, и Мортон, лакей-англичанин. Обедал он у себя в вагоне с мисс Розенталь, желтолицей, острой на язык, некрасивой девушкой, которая, он знал, была всецело предана ему. Она начала работать с ним еще в Питтсбурге в компании "Бессемер". Когда со стола убрали кофе, Мортон налил им по рюмочке бренди и, когда, похихикав и поломавшись, что оно ударит ей в голову, мисс Розенталь наконец отпила глоток, он принялся диктовать ей. Поезд грохотал и раскачивался, по временам он ощущал запах дыма и горячего, дышащего паром и смазкой паровоза в голове поезда, накаленную блестящую сталь, мчащуюся по темным ущельям Аппалачей. Диктовать приходилось во весь голос. От тряски вагона голос его вибрировал. Упиваясь собственными словами, он позабыл обо всем на свете...
...Американская индустрия - это паровоз, это мощный курьерский паровоз, несущийся сквозь ночь обветшавших индивидуалистических методов... Что требуется для этого паровоза? Координация; сотрудничество мысли изобретателя с мыслью предпринимателя, которое сделало возможным создание и широчайшее распространение этого ценнейшего продукта производства... Координация капитала, этой аккумулированной энергии нации в форме надлежащим образом распределенного кредита... труд, благоденствующий и довольный своею судьбой американский рабочий, которому небывалые возможности концентрированного капитала дают обильную пищу, дешевый автотранспорт, страхование, короткий рабочий день... степень комфорта и благосостояния, непревзойденная и невиданная во всем трагическом развитии дошедшей до нас истории всех известных нам стран земного шара...
Тут ему пришлось прекратить диктовку, потому что он охрип. Он отправил мисс Розенталь спать и сам ушел к себе в купе, но не мог заснуть: слова, идеи, планы, цифры сегодняшних курсов развертывались в его мозгу бесконечной телеграфной лентой.
На следующий день к нему в отель "Ла Саль" позвонил судья Боуи Ч.Пленет. Уорд, дожидаясь его, глядел в окно на бледное небо над озером Мичиган. В руках у него была маленькая каталожная карточка, на которой стояло:
"Пленет, Боуи Ч... Судья в Теннесси, женат на Элси Уилсон Денвер; мелкий держатель медных и свинцовых акций... Анаконда? В прошлом неудачные спекуляции с нефтью... компаньон незначительной юридической конторы "Пленет и Уилсон", Спрингфилд, Иллинойс".
– Благодарю вас, мисс Розенталь, - сказал он, когда послышался стук в дверь, и она вышла в другую комнату, унося карточку. Мортон открыл дверь и впустил круглолицего мужчину в черной фетровой шляпе и с сигарой в руке.
– Хелло, судья, - сказал он, вставая и протягивая руку.
– Как дела? Прошу вас, сюда в кресло.
Судья Пленет медленно подходил к столу странной, ныряющей походкой, словно у него болели ноги. Они обменялись рукопожатием, и судья Пленет очутился в указанном ему кресле; прямо на него из больших окон за спиной Мурхауза лился поток ослепительно стального света.