42.Зачистка

Гравицкий Алексей

В данном случае это было, скорее, защитной реакцией.

Достойное занятие. Два взрослых мужика в паршивой ситуации, знающие друг друга достаточно, чтобы отличить лицо от маски, напяливают эти самые маски и подбадривают не то себя, не то друг друга самым глупым способом, на который только способны. Мун усмехнулся уже вполне искренне.

С другой стороны, а чего еще делать?

–  Ну да, все как раньше. Только в прошлый раз они не знали, кто мы, и ждали Резаного, чтобы тот решил, что с нами делать. А теперь Резаный здесь,

все знают, что мы предатели, и сейчас, должно быть, решают: быстро нас пристрелить или сначала помучить, - поведал Мун.
– И вообще, я быдло. Мне думать не положено.

Он неторопливо пошел по кругу, огибая постепенно всю комнату. Снейк сидел в углу с видом викинга, принявшего буддизм, и следил за седым одухотворенным взглядом.

«А может, он и в самом деле верит, что ему кто-то дает какой-то шанс», - мелькнула мысль. Вдруг как не валяет Змей дурака, а серьезен. Он-то тоже серьезно думал о том, что им дали какой-то шанс, что был какой-то знак. Что пора что-то изменить.

Много ли изменили? Как говорил один мелкий знакомый осетинчик, сколько волка ни корми, у осла все равно член длиннее. Нельзя уйти. Нельзя остановиться, встав один раз на этот путь. Это то же самое, что шесть лет лазать в форточки и чистить квартиры, а потом решить завязать. Или десять лет бухать, пропивая все беспросветно, а потом взять и в один день закончить.

Нет, из этого лабиринта нет выхода. Потому и Фрез, с которым они здесь нажрались, от своих пяти детей и жены возвращается сюда снова и снова. Потому и бармену в «Ста рентгенах» нечего опасаться за своего уехавшего на зиму к тетке Сынка. Вернется Сынок, никуда он не денется.

Из Зоны вообще выход только один - на тот свет.

Да и знак тот давно уже не появлялся ни во сне, ни наяву. Что это значит? Что время упущено и останавливаться поздно? Или что знака никакого и не было? С чего он вообще решил, что был какой-то знак, какой-то шанс?

Додумав до этого момента, Мунлайт подошел к снежному бархану на полу и встал под дырой в крыше.

–  Кто шансы-то раздает?
– ядовито поинтересовался он, злясь отчего-то и злясь скорее на себя.
– Вселенский разум? Господь бог? Давай тогда помолимся.

Седой запрокинул голову, раскинул руки, словно пытаясь обнять бога, находящегося где-то в районе дыры в крыше, и заголосил:

–  Госпидя, дай нам знак, а то мы тут в неведении.

На крыше что-то прошуршало, и в дыру съехала снежная шапка. Мун не успел отвернуться, и снег ощутимым сугробом осыпался на подставленное навстречу богу лицо.

Мунлайт выматерился. Снейк в углу не сдержался и басовито реготнул.

–  Очень смешно, - отплевываясь от снега, сказал Мун.

–  Не выеживайся на богов, - назидательно поведал бородатый.
– Даже если их не существует.

–  Ничего, потерпят, даже если они и существуют, - ухмыльнулся Мун и посмотрел наверх, будто кидая богам вызов.

Боги, если и были, вызов не приняли.

Зато в дыре показалось знакомое детское лицо с серьезными глазами.

–  Дядя Мунлайт, - тихонько позвал Егор.

–  О!
– обрадовался седой.
– Сын божий, не иначе. Т как здесь?

–  Отойдите, - серьезно потребовал Егор.

Мун отступил в сторону. Мальчишка развернулся, и в прорехе вместо лица показались ноги. Сперва по колено, потом по пояс. Парень аккуратно сползал в дыру, пока не повис на руках, держась за гнилую деревяшку стропила.

Пальцы мальца разжались. Седой умышленно не хотел мешать мальчишке, но спрыгнуть тому все равно не дали.

Подсуетившийся Снейк поймал под мышки, бережно опустил на пол.

–  Дядя Змей, - обрадованно прошептал Егор и обхватил Снейка, которому в пупок дышал, за ноги.

В глазах бородатого предательски блеснуло.

–  Ты зачем сюда залез?
– спросил Снейк, пытаясь быть строгим, что получалось паршиво.

–  Да, по головке за это не погладят, - подтвердил Мунлайт.

–  Я знаю, - с какой-то убийственной откровенностью сказал мальчишка и поглядел на седого.
– Они там все против тебя. Даже мамка. Дядя Резаный всех собрал и сказал «пусть народ решает, что с ним делать».

–  С ним?
– приподнял бровь Снейк.

–  Ага, - кивнул Егор.
– Резаный говорит, что дядя Мун за тридцать сребреников всю Зону продал. А ты так… рядом стоял, когда продавали.

Обороты получились совсем не детскими, из чего Мунлайт сделал вывод, что парень говорит с чужих слов, как запомнил.

–  А ты все это откуда знаешь?
– полюбопытствовал седой.
– Сам слышал?

–  Не, - мотнул головой Егор.
– Меня выгнали, сказали, что маленький и нечего мне это слушать.

–  А ты, значит, подслушивал, - недовольно заметил Снейк.

Кажется, в бородатом проснулся воспитатель.

–  Вот еще, - вздернулся Егор.
– Я не подслушиваю. Сказали уйти, я ушел.

–  Тогда откуда знаешь?
– лукаво ухмыльнулся Мун.

–  Видел, - просто ответил мальчик и пояснил: - Как слепые собаки.

Мун запнулся. На мальчишку посмотрел странно. Снейк тоже смотрел с беспокойством. Странная фантазия.

–  Слепые собачки не видят, - приторно произнес Мунлайт, как будто разговаривал с идиотом.
– У них глазок нет.

Мальчишка посмотрел серьезно, с некоторым превосходством.

–  Есть, - сказал веско и коснулся указательным пальцем лба.
– Вот здесь.

Мун поперхнулся. Снейк смотрел озадаченно. Все дети фантазируют, но легко ловятся на фантазиях. Егор же был предельно серьезен и на взрослых смотрел открыто. И это пугало, потому что, когда фантазия становится реальностью, это значит, что у кого-то непорядок с головой.

–  И давно ты так видишь?
– спросил Мунлайт, чуть ли не в первый раз за последние лет десять начиная тяготиться молчанием.