48 минут, чтобы забыть. Осколки

Побединская Виктория

А я не такая. Мне кажется, что не такая. Но не зря ведь говорят, что противоположности притягиваются?

– Зато мы теперь знаем, что Николас действительно один из нас, – возвращая мне фото, Шон откидывается обратно на подушку. – По крайней мере, в том возрасте он выглядел нормально.

Я фыркаю.

– Прекрасно! Но когда я окажусь права, не говори, что я тебя не предупреждала!

Шон вздыхает, а я поворачиваюсь на бок, подкладывая руку под голову, и пользуюсь возможностью получше его рассмотреть.

– Ты что-нибудь помнишь из своего детства? Родителей, друзей, может, свою собаку?

– Нет. –

Шон протягивает руку к ночнику, выключая его, и комната погружается в темноту. – Такое чувство, будто я только родился. Сразу взрослым. Звучит глупо, но это так.

– А вот Ник помнит, – намеренно делая ударение на имени, говорю я.

– Снова ты за свое, – усталость явственно проступает в его голосе.

Ну почему так? Миллион вопросов, как пчелиный рой, атакует мой разум, Рид же, как остров невозмутимости, молча продолжает пялиться в потолок.

– Подумай сам, ведь это странно, что у меня в кошельке лежит ваше фото. Ни отца, ни матери. А фотография многолетней давности. Что-то важное случилось тогда… в детстве. И Ник единственный его помнит.

– Я не знаю, Ви, – кажется, терпению приходит конец. – Спроси его сама, раз уверена, что он помнит.

– Пф-ф, несмотря на то, что сейчас я не доверяю своей памяти, словам Ника я не доверяю ещё больше!

– Давай спать, – произносит Шон, зевая. – Через пару часов рассвет, а утром надо решить, что делать дальше. Поговорим после.

Он прав. Мой разум сейчас так устал, что вряд ли я смогу заставить его разобраться в случившемся. Возможно, в предложении Шона обратиться к Нику есть разумное зерно. Вдруг тот и правда что-нибудь расскажет. «Конечно, если подфортит нарваться на его хорошее настроение, – думаю я, натягивая повыше одеяло. – А если уж совсем повезет, то, может, он даже врать не будет».

«Ладно. Выясню завтра», – решаю я, ставя окончательную точку на своих размышлениях. Откидываюсь на подушку, наполнитель в которой свалялся колом, и пытаюсь заснуть. Ворочаюсь с боку на бок, считая ребрами впивающиеся пружины, но сон так и не идёт. После обнаруженной очевидной связи между мной и ребятами я еще больше задумываюсь о четвёртом парне. «Где он сейчас? Все ли с ним в порядке? А вдруг он тоже был в поезде, и мы просто разминулись?»

Я закрываю глаза, мечтая, что утром проснусь в своей постели (где бы она ни была), а все произошедшее окажется дурацким сном. Перед глазами ещё несколько мгновений мелькают мутные образы, а потом разум отключается.

Вокруг совершенная темнота, пахнет затхлостью и моющими средствами. Я оглядываюсь по сторонам, но вижу лишь контуры предметов, так как в помещении совершенно отсутствуют окна. Вокруг меня огромными горами возвышаются баки и металлические стойки со сложенными на них вещами. Я делаю пару шагов и, спотыкаясь о швабру, тихо ругаюсь себе под нос. Пустое ведро, упав, с гулким стуком откатывается к стене.

Услышав громкий хохот, я поворачиваю голову и вижу очертания парня. Да, судя по низкому смеху, это определённо должен быть парень. Он сидит на полу, прижавшись спиной к двери и согнув ноги в коленях.

– Я вижу, ты успокоилась.

– Уверен? – Я пихаю подошву его ботинка носком своего. –

Это все еще твоя вина, что мы заперты тут. Возможно, на всю ночь. Все потому что кое-кто внезапно захотел пообжиматься в студенческой прачечной? – наиграно спокойно говорю я и тут же добавляю: – Надеюсь, хоть мальчикам, в отличие от нас, сейчас весело.

– О, им определённо весело, – ухмыляется он. – В компании девчонок из института искусств тем более. Они наверняка уже в кинотеатре.

– Где должны были быть и мы, – поправляю я. – Если бы не твоя вечно ищущая приключений задница.

– Прекрасная задница, должен отметить.

– Спорно.

Медленно подхожу ближе, и парень опускает ноги, вытягивая их перед собой. Я сажусь сверху и чувствую, как он проводит руками по моей спине, задирая свободную футболку вверх и касаясь кончиками пальцев ребер.

– Слишком поздно извиняться, уже слишком поздно 1 , – откинув голову назад, начинает петь он, совершенно безуспешно пытаясь подстроиться под ритм, но так фальшивит, что, поморщившись, я закрываю ему рот рукой и начинаю смеяться.

– Хватит, прошу, – умоляю я, крепче прижимая пальцы к его губам, отчего последние слова становится невозможно разобрать. – Я, конечно, люблю тебя, но, умоляю, прекрати. Ты ужасен.

– Скажи еще раз. Я люблю слушать, как ты произносишь это.

1

Песня группы One Republic

– Что именно повторить? Что ты ужасен?

– Ты знаешь, что… – довольно улыбается он.

– Я. Люблю. Тебя, – шепчу я, с придыханием проговаривая каждое слово.

– Я тоже тебя люблю. С ума схожу. – Мягкие губы касаются моих, осторожно прикусывая нежную кожу, и сильные руки притягивают ближе. – Кажется, ты сказала, что готова на все? – Его губы перемещаются на скулы, затем на подбородок и, оставляя невесомые поцелуи, возвращаются к уголкам моего рта. Этот парень целует намеренно медленно, дразня и растягивая каждое мгновение. Кожа тут же покрывается мурашками, и я, наслаждаясь ласковыми прикосновениями, улыбаюсь.

Второй рукой он касается ладонью моей щеки, поглаживая её. Я слегка прикусываю его палец, решив немного поиграть.

– Я бы с гораздо большим удовольствием посмотрела сегодня вечером обещанный фильм.

Он смеется, затем склоняется ко мне и прижимает губы к уху.

– Лгунья, – шепот обдает кожу волной горячего воздуха.

Его губы пробегают по моей шее, осыпая ее легкими поцелуями как раз под ухом, и кажется, что комната вращается подобно карусели в парке развлечений.