5-ый пункт, или Коктейль «Россия»

Безелянский Юрий Николаевич

Поэт и художник, критик и историк, человек энциклопедических знаний, страстный путешественник, объездивший и обошедший пол-Европы. Волошин — «продукт смешанных кровей», как он писал сам о себе. По отцовской линии он имеет первокорни в Запорожской сечи, по материнской — в Германии. Мать — Елена Оттобальдовна Глазер. В статье «Живое о живом» Марина Цветаева писала:

«Скрытых родников у Макса было два: Германия, никогда не ставшая явным, и Россия, явно ставшая — и именно в свой час… Начнем с самого простого бытового — аккуратность, даже педантичность навыков, «это у меня стоит там, это здесь, и будет стоять», но — страсть к утренней работе, функция утренней работы, но культура книги, но культ книжной собственности, но страсть к солнцу и отвращение к лишним одеждам, но — его пешеходчество, его одиночество: 8 месяцев в году один в Коктебеле со своим ревущим морем и собственными мыслями, — но действенная

страсть к природе, вне которой физически задыхался, равенство усидчивости за рабочим столом и устойчивости на горных подъемах… Но — прочность его дружб, без сносу, срок его дружб, бессрочных, его глубочайшая человеческая верность, тщательность изучения души другого, были явно германские…»

А некоторые утверждают, что национальные корни ничего не значат! Значат, еще как значат!..

Послушаем Максимилиана Волошина: «Французов поражает в русских больше всего наше духовное бесстыдство… К основным чертам русского характера относится это непреодолимое стремление душевно обнажиться перед первым встречным. Сколько есть людей, которые не могут сесть в вагон железной дороги, чтобы через несколько часов пути не начать подробно рассказывать случайному дорожному спутнику всей своей жизни с самыми сокровенными подробностями семейных и сердечных историй… Французы дико стыдливы во всем, что касается переживаний…»

Волошин и Россия — тема необъятная. Как реагировал поэт на события на своей родине? Когда произошла революция 1905 года, Волошин написал своего «Ангела мщенья», в котором грозно предупреждал:

Народу русскому: Я скорбный Ангел мщенья! Я в раны черные — в распаханную новь  Кидаю семена. Прошли века терпенья, И голос мой — набат. Хоругвь моя, — как кровь. На буйных очагах народного витийства, Как призраки, взращу багряные цветы. Я в сердце девушки вложу восторг убийства И в душу детскую — кровавые мечты… (Париж, 1906)

Октябрь 17-го Максимилиан Волошин резко не принял, ибо сразу понял всю пагубность пути, предложенного красными комиссарами — Лениным и Троцким:

О Господи, разверзни, растопчи, Пошли на нас огнь, язвы и бичи, Германцев с Запада, монгол с Востока. Отдай нас в рабство вновь и навсегда, Чтоб искупить смиренно и глубоко Иудин грех до Страшного суда.

Это вам не холодная риторика Валерия Брюсова, это крик души, строки, насыщенные горячей апокалипсической энергией. В огненные годы гражданской войны Волошин пытался удержаться «над схваткой», равно осуждая и «красных» и «белых» за творимые ими насилие и кровопролитие.

А я стою один меж них В ревущем пламени и дыме И всеми силами своими Молюсь за тех и за других.

Но не только молился, но и пытался что-то сделать и кому-то реально помочь:

И красный вождь, и белый офицер, Фанатики непримиримых вер, Искали здесь, под кровлею поэта, Убежища, защиты и совета. Я ж делал все, чтоб братьям помешать Себя губить, друг друга истреблять. И сам читал, в одном столбце с другими, В кровавых списках собственное имя.

Бедная, бедная Россия со своей кровавой историей! Как не болеть за нее! Как не молиться! Свою боль и молитву Максимилиан Волошин изливает в стихах:

Расплясались, разгуделись бесы По России вдоль и поперек. Рвет и крутит снежные завесы Выстуженный северо-восток. Войте, вейте, снежные стихии, Заметая древние гроба: В этом ветре вся судьба России — Страшная, безумная судьба. В этом ветре гнет веков свинцовых: Русь Малют, Иванов, Годуновых, Хищников, опричников, стрельцов, Свежевателей живого мяса, Чертогона,

вихря, свистопляса — Быль царей и явь большевиков. Что менялось? Знаки и возглавья. Тот же ураган на всех путях: В комиссарах — дурь самодержавья, Взрывы революции в царях. Вздеть на виску, выбить из подклетья И швырнуть вперед через столетья Вопреки законам естества — Тот же хмель и та же трын-трава. Ныне ль, дале ль — все одно и то же: Волчьи морды, машкеры и рожи, Спертый дух и одичалый мозг. Сыск и кухня Тайных Канцелярий, Пьяный гик осатанелых тварей, Жгучий свист шпицрутенов и розг, Дикий сон военных поселений, Фаланстер, парадов и равнений, Павлов, Аракчеевых, Петров, Жутких Гатчин, страшных Петербургов, Замыслы неистовых хирургов И размах заплечных мастеров. Сотни лет тупых и зверских пыток, И еще не весь развернут свиток И не замкнут список палачей, Бред разведок, ужас Чрезвычаек — Ни Москва, ни Астрахань, ни Яик Не видали времени горчей. Бей в лицо и режь нам грудь ножами, Жги войной, усобьем, мятежами — Сотни лет навстречу всем ветрам Мы идем по ледяным пустыням — Не дойдем и в снежной вьюге сгинем Иль найдем поруганный наш храм? Нам ли весить замысел Господний? Все поймем, все вынесем любя. Жгучий ветр полярной преисподней, Божий Бич! приветствую тебя.

Это стихотворение «Северовосток» Волошин написал в 1920 году. Он умер через 12 лет, в 1932-м, не дожив 5 лет до апофеозного террорного 37-го. Но поэт его предчувствовал: «И еще не весь развернут свиток, / И не замкнут список палачей…» Ягода-Ежов-Берия, ну и, конечно, главный палач России в мягких кавказских сапогах.

Если вас затронули строки Макса Волошина, то возьмите его книгу и сами прочитайте поэму «Россия», а я не имею права замыкаться на одном поэте Серебряного века: уже анонсирован список, и надо ищи по нему…

Зинавда Гиппиус. Зеленоглазая наяда российской поэзии. Но по складу души и характера Зинаида Николаевна отнюдь не лирик, ее, как Волошина, волновала судьба России и судьба русской интеллигенции. Вынужденная уехать в эмиграцию, Зинаида Гиппиус, как сказано в Литературной энциклопедии (1964), «выступала в статьях и стихах с резкими нападками на сов. строй».

Это точно. Она ненавидела этот «сов. строй». В адрес большевиков она писала:

Рабы, лгуны, убийцы, тати ли — Мне ненавистен всякий грех. Но вас, Иуды, вас, предатели, Я ненавижу больше всех.

Для Гиппиус октябрьская революция — это «блудо-действо», «неуважение к святыням», «разбой». Но не будем приводить многочисленные инвективы в адрес новой власти в России. Не будем кипеть. И лучше вспомним об истоках этой удивительной, умной, интеллектуальной женщины, этой «безумной гордячки», как выразился Блок. Родилась Зинаида Николаевна в заштатном городе Белеве Тульской губернии, куда ее отца занесло после окончания юрфака Московского университета. Отец — выходец из старинной Немецкой колонии в Москве (примечательно, что один из его предков в 1534 году открыл в Немецкой слободе первый книжный магазин — вот откуда тянутся книжные истоки Зинаиды Николаевны). Мать поэтессы — Степанова, родом из Сибири, дочь уездного полицмейстера.

Попутно следует вспомнить и еще двух Гиппиусов — Василия и Владимира (Вольдемара), связанных дальним родством с Зинаидой Николаевной. Василий Гиппиус — поэт, переводчик, литературовед. Ахматова называла его «поэтом нежным». Владимир Гиппиус, старший брат Василия, — поэт, прозаик, критик, педагог. Венгеров писал о Владимире Гиппиусе, что «он — один из самых выдающихся петербургских преподавателей русской словесности, один из тех не забываемых учениками учителей, которых можно назвать Грановскими средней школы».