50 оттенков ксерокса
Шрифт:
— Мои данные о продажах говорят иное, — уверенно отвечает докладчик и перелистывает слайды на нужный. — Посмотрите на этот график...
– Я не говорю, что он неэффективный, — гнёт свою линию Эдик. — Я говорю как пользователь соцсетей, как представитель вашей целевой аудитории. Если раньше, в начале своего появления, репосты были заметны, то сейчас френд-ленты превращаются в сборище мусора. Контента слишком много. Смотрите: бесконечные "сохрани на стену рецепт/видюшку, чтобы не забыть", перепосты смешных картинок, розыгрыши каких-то товаров, которые
— И что вы предлагаете? — бросает Эдику докладчик. Аудитория заинтересованно смотрит и шушукается. Эдиковы щёки покрывает лёгкий румянец.
— Я... — он делает совсем небольшую паузу и продолжает, — например, искать другие пути. А что касается репостов — делать их с комментариями пользователя и выбирать самый лучший. Представьте для примера, — он кивает на слайд, изображающий рекламный пост Вконтакте с розыгрышем купона на скидку в зубоврачебный кабинет, — просто перепост рекламы неведомой клиники, и перепост с комментарием сверху — да хотя бы "Я там зубы лечил, у врача была клёвая шапочка с комариками"...
На шапочке с комариками аудитория начинает смеяться, но в целом одобрительно смотрит на Эдика. Я тоже. Он ведь прав, чёрт побери. Я вспоминаю перепосты друзей по пристройству котят, поиску квартиры или работы... Во-первых, они действительно тонут в массе рецептов, по которым никогда не будут готовить, и видеоупражнений для качания пресса, которые никогда не будут смотреть. Во-вторых, перепост бывает такой, что с этим человеком уже нет общих знакомых, и люди не могут поручиться — а стоит ли этому человеку сдавать квартиру или принимать его на работу?
– Вы можете подтвердить свою гипотезу цифрами? — снисходительно говорит докладчик.
– Нет, — Эдик краснеет сильнее, — возможно, в дальнейшем...
Я невольно любуюсь им, пока он перебрасывается ещё парой фраз с оппонентом. Молодец. Я, честно говоря, думала, что он вообще стесняется выступать перед большой аудиторией, а оказывается, что нет. Да ещё и схватывает многое на лету. Надо будет сделать собственное исследование на эту тему, делаю очередную закорючку в блокноте и ободряюще смотрю на Эдика. Он улыбается в ответ своей искренней, открытой улыбкой.
Итак, официальная часть на сегодня закончена, и мы идём перед ужином размяться игрой в пейнтбол.
Мы вчетвером подходим к небольшому полигону, зарезервированному для участников конференции. Мои сотрудники выжидающе смотрят на меня.
— Айда в первую партию! — загораются глаза у Фасонова.
— Фасоныч у нас в армии служил, мы этих пижонов быстренько перестреляем, а вы с Эдом в укрытии посидите, — зазывает Мартышкин, но промахивается.
— Не ахти у тебя коммерческое предложение, — хмыкаю я. — Ладно, идёмте в первую. Уговорили.
— Если уговорил,
Мы натягиваем на себя прокатный камуфляж и надеваем на головы защитные маски. Мартышкин героически позирует с маркером в руках, а потом мы разбиваемся на две команды по 10 человек и фоткаемся "на память".
Торопливость моих подчинённых сыграла с ними шутку: противник у нас оказывается совершенно не достойный нашей команды. Какие-то офисные девочки и мальчики. У одного из мальчиков я замечаю такой маникюр, что мне инстинктивно хочется спрятать руки за спину.
Мы, сжимая в руках "маркеры", проходим за натянутую сетку, ограждающую полигон. Участок не очень большой, густо поросший соснами, между которыми хаотично набросаны какие-то шины, деревянные щиты, доски, и прочие препятствия и укрытия.
Оставив двух человек защищать "штаб", над которым гордо развевается красное, правда уже успевшее полинять в розоватый знамя (из пионерского уголка, что ли, стащили?), мы по свистку уходим вперёд, туда, где за деревьями должен маячить "вражеский" флаг.
Фасонов и Мартышкин с гиканьем несутся вперёд и сшибаются в азартной перестрелке с противниками. Я падаю на землю, мимо меня щёлкает шарик, разлетается с брызгами краски о ближайшую покрышку. Играем по правилу: одно попадание, и ты убит. Таким образом, я успеваю ухлопать двоих девиц, которые, в отличие от меня, явно стремаются ползать на брюхе, хотя бы и в казённом камуфляже. Ползком и короткими перебежками постепенно приближаюсь к штабу. Над ним реет (то есть висит мятой тряпкой, поскольку ветерок стих) флаг какой-то из социалистических республик, сейчас не скажу, какой именно: на нём белая и зелёная полоса.
Перед штабом на меня обрушивается шквал "патронов". Четыре девочки, засевшие за большим деревянным щитом, палят в белый свет как в копеечку, но стоит мне высунуться, и шальная "пуля" выведет меня из игры. Я прицеливаюсь в торчащий из-за груды покрышек локоть, но из маркера с щелчками вырывается дым: похоже, свой боезапас я успела расстрелять ещё на подходе к штабу. Что ж они так мало шариков-то выделили, жлобы, азартно думаю я. Только разыгралась, и на тебе!
Я кошусь глазами за сетку, где маячат красные и синие ленточки. Одна, две, три... Ага, вон четвёртый бредёт между стволов с поднятыми руками. Ага, значит, четверо из моей команды уже выбыло из строя.
Девчонки-вражины с визгами постреливают. Когда же у них патроны-то кончатся? Ах, они ведь и из-за укрытия-то не выбирались небось, все эти пятнадцать-двадцать минут, что я добиралась, там просидели, вот и не на кого им было тратить заряды. Щёлканье шариков по дереву стихает, но стоит мне высунуть краешек красного бантика из-за щита, как трескотня возобновляется.
Лежать мне надоедает, и я решаюсь на хитрость: ловко перекатившись по земле к ближайшей сосне, отбегаю назад и начинаю отходить кружным путём. Ща вот забреду к ним со спины: наверняка они тылы прикрыть не догадались, мирные люди.