50 оттенков ксерокса
Шрифт:
Добродушная улыбчивая буфетчица радостно протягивает мне пачку салфеток и два кусочка чёрного хлеба. У этой женщины такое доброе и располагающее лицо, что я сама невольно улыбаюсь ей, как старой знакомой.
Усевшись за столик и попробовав щедрое угощение, я тяжко вздыхаю. В аккуратной салатной вазочке меня ждёт полное разочарование. Даже внутренняя свинюшка, которая сегодня осталась без завтрака, с тоской разводит копытами и категорично мотает пятачком – нет! Нет, ну чем и как можно испортить салат, в котором всего два ингредиента – майонез и свекла? Но, увы, салат совершенно несъедобен.
Быстро выпив кофе, я собираюсь покинуть кафе,
Сделав вид, что смотрю идущее по телевизору шоу «Поженились и давай!» я краем глаза слежу за буфетчицей, изредка отковыривая из вазочки салат и поднося его к губам. Время идёт. Свинюшка, морщась, умоляет меня скорее бежать вниз, прыгать в машину и лететь к ЗАГСу, а вернее туда, где нас будут щедро и вкусно кормить (наверное). Она недовольно хрюкает, что машину, наверное, уже починили, но злополучная буфетчица продолжает наблюдать за мной – других-то посетителей в кафетерии нет. Плюнуть в салат, вернее на салат и уйти? Но весь вид доброй буфетчицы говорил о том, что она просто не переживёт подобного и будет мне потом во снах со своим салатиком являться. Вот блин…
В телевизоре знойная блондинка с пятым размером груди отшивает уже третьего жениха, а я, не желая вникать в происходящее там, погружаюсь в свои мысли. Желательно не о работе. Не о неприятностях с полицией. Почему-то вспоминается ночной разговор на заброшенной даче и странный собеседник-невидимка. Скажу честно, после той встречи я часто думала о нём, ведь было в том что-то романтичное, а ещё – знакомое и бесконечно родное...
Так, что за бардак, как говорит Вася. Я что, влюбилась в незнакомца? «А как же наш Хайд?» — в памяти тут же возникает разъярённая Дашка с двадцатикилограммовой штангой в руках, нацеленной в меня. «А как же Эдик?» — тощую Дашку с легкостью оттирает в сторону внутренняя свинка, коварно улыбаясь во все хитрое рыльце…
«Я же сказала, никаких мыслей о работе!» – шиплю я внутреннему парнокопытному. Она только усмехается, подозрительно намекая: «Так я и не про работу совсем...»
«Да ну вас!» — мысленно отмахиваюсь я от навязчивых фантомов. Просто посидели на даче с приятным человеком и очень мило поболтали, хотя, по законам любовного жанра та ночь должна была закончиться вовсе не мимолетным прощанием, да и вообще, какая-нибудь героиня из бульварного романа точно не растрачивала бы драгоценное время на пустую болтовню. Может, стоило поступить по-другому, а вернее, как та самая пресловутая героиня бульварного романа? И я представляю себе…
Ночь. Дождь. Он и она встречаются на заброшенной даче. Он в черном, идеально сидящем дорогом костюме, она в вечернем платье до пят (примерно таком, как на мне сейчас). Он берёт её за руку, притягивает к себе, обнимает, прижимается, окутывая запахом терпкого мужского одеколона и жаром собственного разгорячённого тела. Она робко вздрагивает, смущается и кокетливо наклоняет голову, отчего длинные нити брильянтовых серёг касаются голых плеч. Он вздыхает страстно и нетерпеливо. Щёлкает пальцами – кругом, словно по волшебству, зажигаются свечи, освещая старый диван, застеленный медвежьей шкурой и винтажный стол, на котором стоит бутылка «Кристалла»
Он, она… О чем я вообще думаю? «Да-а, тебе б романы писать из серии «Шарм»!— подтрунивает надо мной оголодавшая и от того особо язвительная внутренняя хрюшка. Я вздыхаю, отрываясь от фантазий и бросая полный надежды взгляд на буфетчицу, но та, похоже, читает мои мысли – ибо лицо её принимает вид вдохновенный и сочувствующий. Да уж, я тоже себе сочувствую – сижу тут, как дура, и не могу уйти. «Ну, что же ты не кушаешь мой салатик, дорогая? Я же его с такой любовью готовила! Так старалась!» — снова читаю в глядящих на меня в упор бесконечно добрых печальных глазах.
А собственно, почему я не могу встать и уйти? Потому что не хочу обижать эту странную буфетчицу? Да нет, внезапно осознаю я, просто я совершенно не хочу тащиться на эту «мамину» свадьбу и сама себе ищу предлоги, то обиженную буфетчицу выдумаю, то свекольную пытку себе устрою…
Забывшись, я зачёрпываю вилкой салат и отправляю его в рот. Чуть не подавившись, с усилием глотаю, не жуя. Мерзкий вкус отрезвляет, и я решаюсь – хватит этого мазохизма с салатом! Уж лучше эта скучная свадьба, вряд ли она окажется сильно неприятней. Вот сейчас встану и уйду. Сейчас…. И снова на меня нападает ступор.
Я отодвигаю от себя злополучный салат. Звонит мама:
— Дочь, ты почему ещё не у дома? Там уже выкуп начинается, – взволнованно говорит она.
— Мам, мы же договорились, что я приеду к ЗАГСу, — напоминаю я.
— Я же тебя предупреждала... ты что, не помнишь, где Жаровы живут?
— Не помню! — восклицаю я. — Я и не знала никогда, где они живут! И ты мне точно не говорила!
Мама охает и вздыхает, наказывая мне ни в коем случае не опоздать к ЗАГСу, и наконец кладёт трубку.
Решив вернуться в прекрасный мир бульварного романа, я снова представляю ЕЁ на заброшенной даче с НИМ. Так, на чём мы там остановились? Он приближает к её лицу своё, вытягивает губы трубочкой, словно гротескный персонаж дурацкого мультфильма, желающий расцеловать свою избранницу. ЕГО идеальное лицо почему-то превращается в мультяшную волчью морду. Прекрасная леди пятится, чувствуя, как ЕЁ безупречно стройная фигура начинает расходиться вширь. Длинное платье трескается по швам, каблук изящных туфель подламывается, она наступает на пустую бутылку от пива. И снова – бабах! Только это уже не гром, а ЕЁ — или уже моя – попа, грузно рухнувшая на немытый пол заброшенного дачного домика.
Ерунда какая! Я фыркаю вслух и мотаю головой, отгоняя прочь безумные фантазии.
О боже мой, время! Полчаса-то уже прошли! Опоздаю же! Схватив клатч, я вскакиваю, словно ошпаренная, и пулей вылетаю из кафе. Как угорелая сбегаю по лестнице вниз и, зацепившись каблуком за ковролин, грохаюсь на живот... попутно ухитрившись боднуть головой какого-то зазевавшегося парня, на ходу читавшего журнал, направляясь к выходу из зала автосалона.
— Ой-ой, простите, ради бога, — выдыхаю, потирая ушибленный локоть и собирая разлетевшиеся из клатча вещи и, путаясь в длинном подоле (на кой я вообще надела это пафосное платье?), пытаюсь встать.