64-клеточный дурдом
Шрифт:
– Они запутали все до невозможности, пока вас не было, сказал он.
– Типичная вотбинниковская позиция.
– Только Машина отвотбинникала его, - закончил за него Билл.
Джуди замурлыкала "Похоронный марш на смерть героя" Бетховена.
Тем не менее Вотбинник не сдался. Машина записала свой ход. Ее доска погасла, и Вандерхоф в присутствии одного, из своих помощников переписал его с небольшого экрана, расположенного на панели Машины. Завтра утром, когда игра возобновится, он введет в нее этот ход снова.
Док, хоть и имел на две пешки меньше в партии с Грабо, тоже записал свой ход. Выглядел
– Они просто так не сдаются, правда ведь?
– заметила Сандра.
– Очевидно, они и в самом деле любят эту игру. Или ненавидят?
– Если толкуете о психологии, то, по правде говоря, я весьма далек от нее, - ответил Дэйв.
– Спросите меня о чемнибудь другом.
Сандра улыбнулась:
– Спасибо, Дэйв. Я спрошу тебя о чем-нибудь другом.
При утреннем доигрывании Вотбинник сделал около десяти ходов и сдался.
Немного позже Доку удалось добиться вечного шаха и свести вничью партию с Грабо. Завидев спускающуюся с трибуны Сандру, он помахал ей рукой, жестом приглашая что-нибудь выпить,
"Сейчас он почти как мальчишка", - подходя к нему, подумала Сандра.
– Скажите, Док, - спросила она, когда они уже селя за столик, - а почему ладья ценнее слона?
Он подозрительно посмотрел на нее.
– Этот вопрос совсем не в вашем духе, - сурово вымолвил он.
– А с чего это вы заинтересовались?
Сандра призналась, что попросила Дэйва научить ее играть в шахматы.
– Я знал, что эти детки вас испортят, - мрачно констатировал Док.
– Послушайте, дорогая, если вы научитесь играть в шахматы, то не сможете писать ваши маленькие умные статьи о них. Кроме того, как я и предупреждал вас в первый день нашего знакомства, шахматы - это сумасшествие. Обычно женщины к нему не восприимчивы, но это не оправдывает вашу попытку рискнуть рассудком.
– Но во мне проснулось что-то вроде интереса к ним, возразила Сандра.
– По крайней мере, я хотела бы знать, как ходят пешки.
– Остановитесь!
– приказал Док.
– Вы уже в опасности. Направьте ваши мысли куда-нибудь еще. Задайте мне разумный, что называется, земной журналистский вопрос, что-то абсолютно нерациональное!
– 0'кей. Почему Саймон Грейт не настроил Машину так, чтобы она и в первых трех партиях играла в дебюте столь же быстро?
– Ха! Я думаю, Грейт в своей программе играет в шахматы Ласкера. Он скрывает свою силу и не пытается выиграть легче, чем должен, а значит, у него быть ресурсы в запасе. Машина проигрывает Лысмову и моментально начинает играть сильнее. Психологическое воздействие такой тактики на других участников турнира громадно.
– Но Машина все еще не впереди?
– Нет, конечно, нет. После четырех туров лидирует Лысмов. Его результат - три с половиной на полтора, что означает три с половиной в графе побед, а полтора - в графе потерь...
– Как можно наполовину выиграть или наполовину проиграть?
– перебила его Сандра.
– Сведя партию к ничьей, играя совершенно на равных до конца. Результат Лысмова - это принятая система записи для три победы и одна ничья. Понятно? Дорогая, обыкновенно мне не нужно объяснять вам все настолько подробно.
– Я просто не хотела, чтобы вы думали, будто я так уж много постигла в шахматах.
– Хм! Ну так возвращаться к результатам после четвертого
– В данный момент, дорогая, - сказал он, - я очень пессимистично настроен насчет шансов нейронов против реле на этом турнире. Реле не паникуют и не устают. Но самое странное...
– Ну?
– не выдержала Сандра.
– Так вот, самое странное, что Машина вообще не играет, "как машина". Она очень динамична, качество, которое мы иногда зовем "русским"; она усложняет каждую позицию, насколько это возможно, создавая максимальное напряжение. Но тоже это вопрос программы...
Предчувствия Дока с каждым туром оправдывались все больше и больше. В последующие пять дней (включая два выходных, когда шахматисты отдыхали) Машина по очереди расправилась с Яндорфом, Сереком и Джалем и после семи туров опережала всех по всем пунктам.
Яндорф, очевидно, под впечатлением от безупречного дебюта Машины в партии с Вотбинником, предпочел опуститься до переговоров с Рэем Лопесом, требуя "вытащить Машину из книг". Вероятно, он рассчитывал, что Машина и дальше будет делать "книжные" ходы вслепую, но Машина такого одолжения ему не сделала: она тут же начала играть медленнее, "тяжело раздумывая", и в пух и прах разгромила аргентинца двадцатью пятью ходами.
Комментарии Дока были безжалостны:
– Дикий Буйвол Пампасов попытался, используя животворящую силу человеческой индивидуальности, ухватиться за ее быстрота и одурачить Машину. Только Машина не одурачилась. Против Джаля Машина имела новое поучение. На каждый ход она тратила разное количество времени, в зависимости от того, насколько сложной "определяла" позицию. Когда у Серека оказалось слабое расположение пешек, Машина начала быстро упрощать партию, неожиданно отбросив до сих пор незыблемую "русскую" тактику.
– Она играет как кто угодно, но только не как машина, делился наблюдениями Док.
– Мы слишком хорошо все знаем причина этого: Саймон Грейт. И делать здесь что-либо есть снова создавать что-то еще. Грейт попадает в самые слабые места каждого из нас изумительно верно. Хотя я думаю, что я сам бы блестяще играл в психологические шахматы, если бы у меня машина делать вся точная работа, - немного тоскливо проговорил Док.
Зрительская аудитория постепенно увеличивалась в калибре и стоимости гардеробов, но визиты представителей кейфующих слоев общества были недолгими. Организаторы соорудили дополнительные трибуны, открылся, а через некоторое время снова был убран бар, где продавались крепкие напитки. Поддержание тишины и порядка стало для Вандерхофа настоящей проблемой, ему даже пришлось увеличить число "шикальщиков". Больше стало приходить ученых и специалистов по компьютерам. Все чаще встречались зрители в морской, армейской и космической униформах. Однажды утром Дэйв и Билл явились в зал с трехпространственными шахматами из прозрачного пластика и поразили Сандру сообщением о том, что наиболее сообразительные космические ученые уже довольно неплохо адаптировались к такой вот 512-клеточной доске.