69. Русские геи, лесбиянки, бисексуалы и транссексуалы
Шрифт:
Владимир Кирсанов
69. Русские геи, лесбиянки, бисексуалы и транссексуалы
Колонна
2005
Проект Общественного центра «Я+Я» осуществлен при содействии посольства Нидерландов в Российской Федерации
Кирсанов В. 69. Русские геи, лесбиянки, бисексуалы и транссексуалы. Биографии выдающихся россиян и современников. Тверь.: Kolonna Publications, 2005. – 300 с.
В первую часть книги вошли очерки о жизни выдающихся россиян, отличавшихся нетривиальной сексуальностью. Основываясь на редких и забытых мемуарных источниках, автор предлагает
От автора
Видные россияне, очерки о жизни которых вошли в эту книгу, выделялись среди соплеменников не только талантами и особыми заслугами перед отечеством, но и своей необыкновенной сексуальностью. Интимная сторона их существования была долгое время сокрыта от потомков под спудом официальных биографий – авторы этих жизнеописаний всеми силами старались утаить и обойти стороной двусмысленные, с точки зрения официальной морали, факты их жизни.
Впрочем, в иные времена было принято и вовсе не обращать внимания на гомосексуальность верных государству сынов отечества. Так, например, в XIX веке высшие посты в государственной иерархии регулярно занимали гомосексуалы. Сподвижница Екатерины II княгиня Дашкова (1743 – 1810), государственный канцлер и один из русских просветителей Николай Румянцев (1754 – 1826), обер-прокурор синода Александр Голицын (1773 – 1844), десятки других высокопоставленных чиновников. Все они служили на благо своего отечества, и почти никого, кроме бесстыдных конкурентов и злопыхателей, не интересовало, какому полу они отдают предпочтение в любви.
В дальнейшем в советской исторической науке интимная жизнь некоторых персонажей русской истории использовалась с целью фабрикации идеологических концепций, устраивающих правящий режим. Поскольку гомосексуальность – как и любое отклонение от «нормы» – осуждалась по советским законам, то даже школьные учебники с удовольствием муссировали скандальные анекдоты о жизни верных царской власти персонажей. Это касается, например, автора формулы «Самодержавие. Православие. Народность» министра просвещения графа Сергея Уварова (1786 – 1855) или близкого к императорской семье редактора «Гражданина» Владимира Мещерского (1838 – 1914).
Естественно, что на свидетельства неординарной сексуальности тех, чья деятельность вполне укладывалась в советские идеологические трафареты, просто не обращали внимания. Так, из кругозора советских биографов выпали многие факты жизни Петра Чаадаева (1794 – 1856), а также путешественников Пржевальского (1839 – 1888) и Миклухо-Маклая (1846 – 1888). Особенно в этом смысле «повезло» композитору Петру Чайковскому (1840 – 1893), гомосексуальность его до сих пор принято игнорировать во всех российских официальных источниках. Обществу, в котором продолжает процветать гомофобия, трудно признать, что все без исключения личные привязанности Чайковского были связаны с подростками, чей возраст находился на грани дозволенного, с точки зрения Уголовного кодекса России начала ХХI века.
За призывами оставить в покое частную жизнь выдающихся россиян и «не рыться в грязном белье» скрывается не забота о некой нравственной чистоте. Эти голоса выражают слепой страх перед противоречиями сексуальности, о которой проще молчать, если не объявлять ее пороком и преступлением, как было в недавние времена.
В этом смысле издание в России книги с биографиями выдающихся геев, лесбиянок, бисексуалов и транссексуалов можно рассматривать и как протест против тех сил в обществе,
Владимир Кирсанов
13 мая 2005 года
«…Достойная подруга Тамирисы». Екатерина Дашкова (17 марта 1743 – 1 января 1810)
Один из современных историков назвал статью о подруге Екатерины II княгине Екатерине Романовне Дашковой (в девичестве графине Воронцовой), первой женщине, вставшей во главе российской Академии наук, – «Княгиня Сафо». «Небезосновательные подозрения» (Игорь Кон) в приверженности Дашковой к лесбийской любви были и у современников. В частности, у первого биографа нашей «ученой дамы» Александра Герцена. Он знал об интимных отношениях Дашковой с женщинами, так сказать, из первых уст.
В 1859 году в Лондоне в русской типографии Герцен издал перевод записок Дашковой, которые были написаны в последнее десятилетие ее жизни при участии сестер-англичанок Мэри и Кэтрин Вильмот. Даже в этом внимании восемнадцатилетней младшей Мэри Вильмот к шестидесятилетней княгине Дашковой разглядел Герцен «чувства любовницы». Вероятно, у видного русского западника были основания думать так и писать об этом. В Европе еще свежи воспоминания о пребывании здесь Екатерины Дашковой – ее беседах с Дидро, Вольтером, ее выходах в общество непременно с подругами, прежде всего с миссис Гамильтон, к которой Екатерина, по собственному выражению, привязалась «всем пылом голодного сердца». Все это позволило Герцену сделать смелые намеки и о причинах верности графини Екатерины Воронцовой будущей Императрице Екатерине II. «Есть что-то необыкновенно увлекательное в этой отваге двух женщин, переменяющих судьбу империи, в этой революции, делаемой красивой, умной женщиной, окруженной молодыми людьми, влюбленными в нее, между которыми на первом плане красавица 18 лет», – писал Герцен о перевороте 1762 года, в котором юная графиня сыграла одну из ведущих ролей.
Родилась Екатерина Романовна весной 1743 года в семье видного елизаветинского вельможи Романа Илларионовича Воронцова, младшего брата Государственного канцлера Воронцова, и Марфы Ивановны Сурминой. Матушка Екатерины скончалась, когда девочке исполнилось два годика: успела лишь окрестить дочь. Крестными стали Императрица Елизавета и великий князь Петр Федорович.
Четырнадцатилетняя крестница Императрицы, к несчастью, заболела корью. А подобное при дворе считалось едва ли не клятвопреступлением. Болезнь могла пристать к цесаревичу. Родители, дабы не прогневить Императрицу, отправили Екатерину в деревню, не надеясь более увидеть свою дочь. Но «умная, бойкая и живая девочка» выздоровела, да к тому же «нашла в деревне довольно значительную библиотеку» и перечитала ее всю, чтобы не умереть от скуки.
Возвратившись в свет, девочка не долго пробыла в девицах. В шестнадцать с половиной лет, возвращаясь с бала с подругой, была напугана случайным встречным, который оказался блистательным офицером князем Дашковым. И вскоре графиня Воронцова превратилась в княгиню Дашкову.
Еще в родительском доме она была представлена Великой княгине Екатерине. Будущая Императрица была в два раза старше Дашковой, но приласкала ее, и они стали больше, чем просто подругами. До государственного переворота 1862 года, который возвел на трон империи Екатерину, они встречались по меньшей мере раз в неделю. Екатерина II сама заезжала из дворца за Дашковой, отправляясь на встречу с сыном. А были еще и тайные ночные встречи, когда Дашкова инкогнито пробиралась во дворец к будущей Императрице, и в одной постели они обсуждали планы смещения Петра III.