75 дней на правом берегу Волги

Свадьбин Виталий

– Парни, я уже говорил, но ещё раз повторю. Я никому и ничего не обещал, в том числе Пеплу. Он по своей инициативе вас отправил. Я лично воевать собираюсь. После первого же ранения с меня снимут срок, как искупившего кровью, закон есть такой. Вы можете сами планировать побег или пойти таким же путём, что и я. Словите пулю, потом в госпиталь, а из госпиталя вам сбежать не составит труда, – постарался я донести до урок свою мысль.

– А если убьют во время боя, что тогда? – спросил Чирок.

– А если убьют во время побега? Не думали об этом? – ответил вопросом на вопрос я.

Уголовники задумались, спрашивать больше ничего не стали, отошли в другой угол сарая. На знакомство с оружием потратили три дня, в том числе на сборку-разборку. А на третий день даже вывели на специально оборудованное

стрельбище, где мы выпустили по три патрона. Нет, пока нам в руки винтовки не давали. Строем прибежали на стрельбище, благо от лагеря всего два километра. На огневом рубеже лежат «мосинки», возле каждой стоит солдат, контролируют, чтобы зэка чего-нибудь неположенного не исполнили. На огневой рубеж подходят по пять человек, дают три патрона, зарядил, отстрелялся, свалил. Я в своём будущем многое слышал о штрафбатах, реальность оказалось другой, нежели то, что знал ранее. К войне хоть минимально, но готовили. А раз знакомят с оружием, значит не придётся бежать в бой с голыми руками. Некоторые деятели писали, что штрафники шли в бой с палками и лопатами. Я не особо верил в такую чушь, да и здесь подобного не наблюдал. На четвёртый день тот же капитан, что привёз нас сюда, объявил нам, что следуем мы в качестве пополнения к Сталинграду, в 1-й отдельный штрафной батальон. Так как батальон сформирован не полностью, вот и собирают отовсюду будущих бойцов штрафбата. Ну вот и определились. Придётся мне повоевать на защите легендарного Сталинграда. Судьбу своего двоюродного деда я похоже направил по другому пути. Я решился задать вопрос капитану.

– Гражданин капитан государственной безопасности, разрешите обратиться? – выкрикнул я прямо из строя, пока нас не распустили.

Казалось, что капитан даже удивился форме моего вопроса.

– Обращайся, – коротко бросил капитан.

– Есть возможность написать письмо родным? – задал я нужный мне вопрос.

Капитан госбезопасности подошёл ко мне ближе и вперился в меня своим взглядом. А взгляд у него жёсткий, прямо до косточек пробирает, капитан даже голову чуток наклонил вбок. Сканирует он меня что ли? Я стою, вытянувшись «по струнке», смотрю чуть выше его бровей. Как говорил император Пётр Первый, «подчинённый перед лицом начальствующим должен иметь вид лихой и придурковатый, дабы разумением своим не смущать начальство». В общем всё по классике.

– Как фамилия, боец? – резко спросил капитан, продолжая «сверлить» меня взглядом.

– Осужденный Волжин, гражданин капитан, – бодро ответил я.

– Дрищенко, напомни мне фамилию того, кто выбил три десятки на стрельбах, – крикнул капитан кому-то из своих подчинённых.

Подбежал сержант госбезопасности, достал какие-то записи на листе бумаги, возможно, результаты стрельб.

– Волжин и есть, товарищ капитан, – сообщил сержант Дрищенко.

Капитан ухмыльнулся, зачем-то смерил взглядом моего приятеля Антона, который стоял рядом со мной.

– Дрищенко, скажи местному писарю, пусть принесёт бумагу и карандаши. Полчаса на всё про всё, подъедут машины, сразу отправляешь этих урок на станцию. Я выеду сейчас, подготовлю вагоны, – приказал капитан, резко развернулся и пошёл к зданиям, что находились на территории.

Подозреваю, что капитан НКВД суровый перец, так как Дрищенко рванул к командованию лагеря, будто ему зад наскипидарили. А через пять минут прибежал штабной писарь, дал нам бумаги и десяток карандашей. Я сразу взялся писать письмо в Давыдовку, где сообщил, что вызвался добровольцем на фронт, попал в штрафбат. А главное я спросил о семейном кольце, которое передаётся от отца к сыну и так далее. Надеюсь, что нужный перстень на месте у родственников, а то даже не знаю, как я буду отсюда выбираться. Кроме меня почти все написали письма. Так как писарь поторапливал, то писали короткие тексты. Обратный адрес указывали «1-й отдельный штрафной батальон, Сталинградского фронта», ну и фамилию с именем. Штабной писарь забрал у нас письма, а Дрищенко начал орать, чтобы мы шустро поторапливались, ибо нянькаться с нами он не собирается. Мы вновь получили сухой паёк, шустро погрузились в подъехавшие грузовики и отправились на станцию.

Везли нас совсем не в сторону Куйбышева, а куда-то на юг. Мы с Антоном сидели

в том же грузовике, где сержант Дриженко и ещё четверо конвойных. Они уселись на лавку возле кабины, а нас посадили на пол кузова. Я видел, что конвойные передёрнули затворы своих ППШ, чуть дёрнись и запустят очередь. Так что я сидел и размышлял о том, как я отстрелялся. В другой жизни контрактником я стрелял неплохо, воинская специальность штурмовик и разведчик. Когда были в командировке в Африке, доводилось принимать участие в городских боях. Имелась и дополнительная специальность – снайпер. Вполне реально мог стать снайпером, но не стремился. А здесь из трёхлинейки удачно отстрелялся. Немного подумав, решил обратиться к сержанту Дрищенко.

– Гражданин сержант государственной безопасности, разрешите обратиться? – спросил я сержанта, который явно скучал, но бдительности не терял.

– Чего тебе, урка? – с напускной строгостью спросил сержант.

– Хотелось бы узнать, как отстрелялся мой приятель Ложкин. Я думаю, что он беспросветный мазила⁵, а он с этим не согласен, – я совершенно добрыми глазами посмотрел на сержанта.

Видимо Дрищенко не мог вспомнить результаты моего приятеля, хотя морщил лоб. Немного помучившись, сержант достал из нагрудного кармана бумагу и посмотрел.

– Ложкин, результаты. Двойка, четвёрка и третья мимо мишени, – произнёс Дрищенко.

– А я могу узнать, как отстрелялся? – спросил кто-то за моей спиной.

– А я, а я, головка ты от патефона, урка грёбаная, в рот тебе компот. Ещё раз хлебало своё раскроешь, выбью зубы. Тебя, Волжин, это тоже касается, – сержант сунул почему-то мне под нос здоровенный кулак, наверно потому, что я сидел ближе всех к нему.

Я спорить не стал, но и обнюхивать кулак не кинулся, решил, что для моих зубов будет полезней помолчать. Ехали долго, не меньше трёх часов, я всю задницу отбил о дно кузова. Никто не удосужился подстелить нам соломки. Приехали на станцию Чагра, здесь нас встретил тот же капитан госбезопасности, он подошёл к сержанту Дрищенко, а так как мы стояли недалеко, то я услышал о чём они говорят.

– Вагон для штрафников приготовили, даже нары наспех сколотили, сейчас подцепят к последнему вагону, в котором мы поедем. На площадках⁶ будем выставлять пост по два человека. Поезд санитарный следует до Колобовки, там будет принимать раненых. А оттуда мы легко и пешком дошагаем, так что грузи урок, сержант, – отдал приказ капитан.

Погрузили нас достаточно быстро. В вагоне наспех сколоченные нары в три яруса, печки нет, для воды стоит железная бочка и пара вёдер для туалета. В общем разместились. Примерно через два часа санитарный поезд тронулся в сторону фронта. Дорога заняла всего шесть дней, санитарный поезд останавливался редко, только для заправки паровоза водой и углём, может что-то ещё получали, но нам в местах остановок обновляли сухой паёк. Голодными мы не были, и на том спасибо. Поезд встал на станции Колобовка, здесь уже ожидали грузовики с раненными в боях. Нас выгрузили из вагона, построили в колонну по пять человек, и мы тронулись на запад, где время от времени грохотала канонада. Не мы одни шагали в ту сторону, к Волге двигались войска Красной Армии. Немцы уже подошли к Сталинграду и сейчас там шла упорная борьба за город. К вечеру мы добрались до села Безродное, от этого села до Волги рукой подать, а на правом берегу реки стоит Сталинград, пока стоит. Нас опять загнали в какой-то сарай, но не закрывали, хотя конвойные пост выставили. Здесь звуки разрывов и стрельбы слышались очень хорошо. По-другому и быть не могло, мы прибыли на фронт.

Интерлюдия. Сталинградский фронт. 3-я рота штрафбата.

Капитан госбезопасности Сергей Дронов достаточно быстро нашёл в селе Безродное командира 3-ей роты 1-го отдельного штрафного батальона. Часть роты расположилась в двух домах и трёх сараях. Хозяева эвакуировались, так что дома часто занимали военные. Капитан вошёл в дом, где находились командиры 3-ей роты. Войдя в помещение, Дронов увидел трёх командиров. Командир роты старший лейтенант Калугин Борис, заместитель командира роты лейтенант Порошин Олег и заместитель по политической части политрук Коровин Дмитрий. Капитан поздоровался и прошёл к столу.