75 дней на правом берегу Волги

Свадьбин Виталий

– Смотри чем разжился, два дня назад выиграл у нашего кузнеца. Поверь на слово, мастер он хороший, много перьев⁴⁴ сделал, никто не жаловался, – улыбаясь прошептал Антон.

Это были ножи в ножнах, а точнее финский нож, в народе назывался «финкой». Широкое и короткое лезвие, ручка выполнена из бересты. Я такие ножи встречал в будущем, что интересно из-за бересты нож не тонет в воде. Сделан качественно, ведь я сам кузнец, правда в другой жизни. В общем вещь очень полезная, таким хоть сало порезать, хоть горло кому-нибудь вскрыть. Я проверил заточку клинка. Что сказать, лагерный кузнец мастер однозначно, жаль не познакомился с ним. Развязав свой

сидор, я достал нательную рубаху и стал резать её на полосы.

– У тебя что, рубаха лишняя? – удивился Антон.

– Делай как я, не зубоскаль, – коротко произнёс я.

Я задрал штанину и начал приматывать финку с ножнами к икре правой ноги тканевой полосой от рубахи. Я правша, с этой стороны мне удобней достать клинок, если возникнет такая надобность.

– Думаешь нас шмонать⁴⁵ будут? – спросил меня Антон, но повторил мои действия.

– Думаю, что не без этого. Кое-что оставят, а вот ножи отберут однозначно, чтобы мы в дороге друг другу уши не обрезали. К тому же нам где-то по дороге другую одежду дадут, не отправят же в бой в том, что на нас сейчас, – коротко пояснил я.

Я считаю, что при качественном обыске мы так просто свои финки не спрячем, но попытаться стоит. Ловкач продолжал инспектировать своё барахло, а я, привалившись головой к борту баржи задремал.

Лето 1942 год. По реке до Тавды. Штрафники-добровольцы.

Я проспал пару часов, проснулся от того, что тело затекло от неудобного положения. Наше место с Антоном было рядом с люком, откуда падал дневной свет. Осмотрелся. Прямо под люком, чтобы было освещение играли в карты. Даже не сомневался, что там Ловкач. На полу трюма стоит ящик, с одной стороны сидит Антон, с другой несколько зэка. Ловкач внаглую обыгрывает народ, пока есть возможность. Я прислушался к разговору.

– Игра должна быть на интерес, тогда здоровый азарт просыпается в человеке, жить становится веселее. Что поставишь, Сухарь? – активно уговаривал заключённого Ловкач.

– Ты у меня уже все сухари выиграл. Могу ботинки поставить, пойдёт? – горячился незнакомый мне жулик, но явно поддавшийся азарту.

Ловкач достал блестящий портсигар, покрутил им перед носом Сухаря.

– Ботинки твои мне ни в одно место не упирались, сам носи. Я смотри какую ценную вещь ставлю, а ты за ботинки базаришь. Портсигар старинный, хороших денег стоит, за такую вещь можно пару буханок хлеба выменять. Ставь свою цепочку, я знаю у тебя есть, – забалтывал своего оппонента Ловкач.

– Ну есть. И что? Цепочка золотая, между прочим, против портсигара не тянет, – азартно возражал Сухарь.

– Твоя правда, ставлю к портсигару бензиновую зажигалку, медную. Безотказная штука, кремень новёхонький, а ещё пачку чая. Душистый чай, из него чифирь словно напиток богов получится, – продолжил соблазнять игрока Ловкач.

В результате Антон уговорил оппонента, мелкий воришка Сухарь поставил золотую цепочку на кон игры. Где только этот жулик хранил цепочку, что в лагере у него не отобрали и не украли? Пара минут и Ловкач вновь в выигрыше. Антон веселиться, Сухарь отходит расстроенный. Ловкач продолжает зазывать желающих испытать судьбу в картах. Я усмехнулся, Антон точно не исправим. Пока нас везут он явно обчистит достаточно народа среди контингента. Насколько я успел узнать и частично вспомнить, Антон начал играть в карты ещё в школе, был у него сосед по квартире в Самаре, который обучал его играть в азартные игры и фокусам на картах. А ещё у Антона феноменальная память, один раз посмотрит и запоминает сразу. Даже рубашку карты, та, что с обратной стороны карты, запоминает. Говорит, что все рубашки у карт

разные, а он их отличает. Его бы талант, да в мирное русло. Я конечно же не о игре в карты, а о памяти Антона. Уголовник Сухарь так возбудился, что достал золотые серёжки с камешками, вроде рубины, я сразу не разглядел.

– Ловкач, ставлю серьги с рубинами против портсигара и моей цепочки, – храбро заявил проигравший Сухарь.

– Сразу видно не нюня, а настоящий мужчина. Раз пошла такая пьянка, режь последний огурец. Добавляю зажигалку и нательное бельё, новое, между прочим, – тут же поднял ставку Антон.

– Отвечаю, часами, говорят, что командирские, – Сухарь достал из своего сидора механические наручные часы и положил их на ящик.

– Кто не рискует, тот не пьёт шампанское. Фартовый⁴⁶ ты мужик, Сухарь, бабы тебя наверняка любят. Желаю, чтобы тебя ждали дом у речки, баба голая на печке, ведро пива, водки таз, ну и об освобождении приказ, – весело приговаривая, раздавал карты Ловкач.

Как итог Сухарь проиграл свою ставку через минуту, он матерился следующие три минуты, проклиная своё невезение и Ловкача, который забрал у него удачу.

– Да не переживай ты так, старина. Не везёт в картах, повезёт в любви, – успокаивал Сухаря мой приятель.

При этом казалось, что Ловкач искренне жалеет своего проигравшегося оппонента, чем сразу подтвердил, выдав Сухарю щепоть махорки. Когда Сухарь скрутил самокрутку, Ловкач дал ему прикурить от своей зажигалки и пообещал, что в следующий раз Сухарю точно повезёт, важно, чтобы у него было что-нибудь стоящее для ставки на кон игры. А Удача она такая красотка, она решительных любит. Сухарю обязательно повезёт, но в другой раз, когда он свою решительность подкрепит ценной вещью. Как только наступил вечер, дневное освещение совсем ослабло. Ловкач прекратил игру и пересел ко мне.

– Тебе, Антон, не сидор нужен для вещей, а телега. Ты что, всех жиганов ободрать в карты хочешь? Зачем тебе столько вещей? То же золото могут отобрать на пересылке, где нас переодевать будут, – по-доброму пожурил я друга.

– Эх, Ромка, и чего я такой в тебя влюблённый? Друг ты мне до гробовой доски. Ни за что бы я не ввязался в эти штрафные роты, но пропадёшь ты без меня. Сейчас стемнеет, мы часть золотишка на тушёнку обменяем у конвоя, – со знанием дела заявил Ловкач.

А я подумал, что у моего двоюродного деда был настоящий друг, постараюсь всё сделать, чтобы он не погиб в той мясорубке, куда нас везут.

Когда совсем стемнело на улице, в трюме стало вообще мрачно, будто в заднице у африканца. Однако Ловкач, казалось, дремал, я же уснуть не мог, потому просто размышлял о том, что нас ждёт. Вскоре затихли шаги на палубе. В трюме уголовники и прочие арестанты затихли, слышался храп и сопение. Люди спали. Неожиданно для мен Антон толкнул меня в плечо.

– Жерех, вставай, надо обмен произвести, – тихо прошептал мой приятель.

– Какой ещё обмен? – не сразу понял я.

– Я сяду тебе на плечи, так ты меня поднимешь к люку, а я попробую договориться с часовыми, чтобы золотишко на харч обменять, – пояснил Антон.

Вентиляционный люк с решёткой находился на высоте метров трёх, примерно. Антон уселся мне на плечи, я встал вместе с ним, как раз под люком. Нашего общего роста хватило, чтобы Ловкач приблизил лицо к решётке люка.

– Эй, служивый. Служивый, подойди сюда, дело есть благородной важности, – начал тихим голосом подзывать Антон часовых к люку.

Ловкач повторил свои призывы ещё несколько раз прежде, чем в люк заглянул «энкэвэдэшник».

– Чего тебе, урка грёбаная? – ругнулся часовой, но тоже тихим голосом.