75 дней на правом берегу Волги
Шрифт:
– Дед научил с винтовкой обращаться, малым меня на охоту таскал, учил, как таиться, как зверя караулить. А разборку ППШ просто запомнил, память у меня на оружие хорошая. У моего друга Ложкина вообще фотографическая, он один раз посмотрит, а потом всё повторит без ошибок, сборку и разборку лучше меня сделал, – перевёл я стрелки с опасной темы.
– Как фамилия твоего друга? – спросил Порошин.
– Ложкин, гражданин лейтенант, – ответил я.
Порошин сделал пометку карандашом в своём блокноте. Немного подумал о чём-то, вновь на меня посмотрел.
– Надо проверить тебя, насколько хорошо ты стреляешь. В роте нужен снайпер. Стрелков хватает, но, чтобы снайпером быть, нужен уникальный боец, – Порошин опять что-то чиркнул в своём блокноте.
Повернулся к сержантам, написал записку и отдал одному.
– Краев, сходи до расположения, записку передай ротному, он тебе выдаст снайперскую винтовку. Потом
Сержант козырнул и убежал, А Порошин отправил меня в сарай слушать лекцию политрука. А тем временем гражданин политрук старался так, что любой бы оратор из моего времени позавидовал. Хотя говорит красиво, прямо не политрук, а оперный певец. Я заметил, что некоторые бывшие сидельцы уже зевают, но стараются скрывать свои зевки в ладонь или кулак. Я же слушал с любопытством. Не то чтобы меня зажигала речь политрука, просто стало интересно какие пламенные речи толкает Коровин. Ведь нам, уголовникам, партия и народ, естественно во главе с товарищем Сталиным, протянули руку помощи, чтобы мы вернулись в здоровое общество с кривой дороги. Нам предоставлена возможность смыть кровью все наши помыслы, которые мешают строить светлое будущее. Коммунистическое общество нас ждёт и с удовольствием примет в свои крепкие объятия. А в светлом будущем совсем не будет преступников. Пролетарии всех стран соединяйтесь, да здравствует товарищ Сталин и наш советский народ. Я сидел смотрел на политрука и видел, что он реально верит в то, что говорит. Временами у него сводилось к тому, что «смело мы в бой пойдём, все как один умрём за Власть Советов». Вполне профессионально промывает мозги. Я не удивлюсь, что политрук пойдёт далеко, есть в нём что-то такое, что поможет ему двигаться по служебной лестнице, если конечно же не убьют в этой тяжёлой войне.
Сентябрь 1942 год. Сталинград. Предложение командира роты.
Пока я поражался ораторскими талантами политрука, вернулся сержант, которого заместитель командира роты посылал за винтовкой с оптическим прицелом. Меня выдернули из сарая, впятером мы двинулись к какому-то оврагу, где видимо имелась возможность произвести отстрел из мелкокалиберного оружия. Кроме заместителя командира роты и двух сержантов с нами пошёл командир первого взвода лейтенант Шмаков. Когда пришли к оврагу, один из сержантов побежал ставить мишени на разные дистанции, а потом поднимется из оврага и будет следить, чтобы никто не зашёл в сектор стрельбы. Порошин взял у второго сержанта винтовку, завёрнутую в мешковину, развернул и перед моим взором предстала совсем не «мосинка», это была СВТ-4010. В другой жизни я читал про эту винтовку, в народе её называли «светка». С одной стороны, автоматическая винтовка с магазином на десять патронов, что позволяет не тратить время стрелку на передёргивание затвора, точность вполне приличная, судя по отзывам стрелков времён Великой войны. Но не любит грязи, то есть держать её надо постоянно в чистоте, желательно не ронять на землю, в общем относиться с любовью и нежностью к такому оружию. Стрелять из такой не приходилось. Не беда, вот сейчас и попробую.
– Делаешь три выстрела с открытого прицела11 по ближней мишени, далее стреляешь по дальним, но через прицел. Винтовка пристреляна нашими бойцами. С такой знаком, может тоже дед научил? – последний вопрос был с подвохом, когда Порошин подал мне винтовку в руки.
Я взял винтовку и начал её внимательно рассматривать, на всякий случай спрашивал, зачем то, да зачем сё. В общем показывал, что для меня вещь незнакомая. Читал отзывы ветеранов об этой винтовке, многие считали её очень точной в использовании, но капризной к грязи.
– Я могу сделать три пробных выстрела, чтобы понять, как она действует? – спросил я.
– Ну сделай, – ухмыльнулся Порошин.
– С какого положения стрелять, лёжа или с колена, а может стоя? – задал я очередной вопрос.
Сержант и командир взвода заулыбались, а Порошин вновь усмехнулся.
– Стреляй лёжа, посмотрим на что ты способен, – велел Порошин и подал мне снаряжённый магазин.
Я взял магазин и покрутил в руках, посмотрел на моих экзаменаторов. Снова ухмылка у Порошина, и он присоединил магазин к винтовке. Я лег на траву, на дне оврага. Посмотрел на ближнюю мишень сквозь открытый прицел. На выдохе сделал первый выстрел, затем ещё два. Сделав три выстрела, я встал.
– Гражданин старший лейтенант, мне бы посмотреть на результат, чтобы понять отклонение пули, – обратился я к Порошину.
Заместитель командира роты поморщился от обращения, но кивнул сержанту. Я оставил винтовку, и мы с сержантом отправились к ближним мишеням. Когда подошли я посмотрел на пробитые отверстия от пуль.
– Не знал о такой винтовке, дед приучал к «мосинке». Что за винтовка, хвалят её в армии? Мне бы хотелось понять, почему мне предложили стрелять именно из этой винтовки?
– В сороков году попала в войска, бойцы называют её «светкой». Хорошая винтовка, точная и скорострельность приятная, но капризная, не любит грязи. Те, кого уже выбрали в снайпера, в других взводах, предпочитают «мосинку», она неприхотливая, проще в обращении. Стреляешь неплохо, если учесть, что первый раз видишь винтовку, – похвалил сержант.
Мы отправились обратно на «огневой рубеж». Когда вернулись, на немой вопрос Порошина и Шмакова, сержант только кивнул головой. Я вновь приготовился к стрельбе. Дальние мишени стоят на расстоянии примерно метров восемьсот и наверняка побольше километра. Но прежде, чем лечь на траву, обратился к командирам, чтобы объяснили суть стрельбы с прицелом. Все трое переглянулись, но комментировать не стали. Тем не менее Шмаков подробно объяснил, как делать поправки на цель через прицел. Я кивнул головой, посмотрел в прицел и задал ещё парочку тупых вопросов, на которые мне терпеливо ответили. Стрелять совсем на отлично я не собирался. Сделаю небольшой разброс попаданий, особенно на самую дальнюю мишень. Когда я отстрелялся, подождали возвращения первого сержанта, что осуществлял контроль от внешнего проникновения в сектор стрельбы. Порошин и Шмаков посмотрели на мишени, но ничего не говорили. Мы развернулись и пошли обратно. Я думал вернут в тот же сарай, где мы уже находились, но нет, меня отвели туда, где сейчас дислоцировалась вся рота, здесь уже нас дожидались мои спутники из лагеря. Вновь прибывших распределяли по взводам. К вечеру нас покормили вполне вкусной кашей с тушёнкой, имелся хлеб и чуть подслащённый чай. Мы с Антоном попали в первый взвод третьей роты первого отдельного штрафного батальона.
– Куда тебя водили? – спросил Антон, как только я появился.
– Проверяли, как я стреляю, – пожал я плечами.
– Говорят наш взвод бросят на защиту города, при чём в первых рядах, – тихо произнёс Антон.
– Ты держись возле меня, Антоха, делай так, как я скажу, тогда глядишь мы с тобой поживём ещё, успокоил я приятеля.
Было заметно, что Антон боится, но это нормально. Не боятся только психи. Главное, чтобы страх не превращался в парализующий ужас. После ужина я размышлял о том, что для винтовок очень бы не помешал дульный тормоз-компенсатор12, который будет уравновешивать подбрасывание ствола после выстрела, что сделает выстрел более точным. А такой можно сделать, если найдутся мастерские поблизости. Я сам такие делал для охотников, в том числе закрытые, которые играют роль пламегасителя и заглушают звук выстрела примерно на треть. Вот только как это преподнести отцам-командирам? Надо придумать легенду. Похоже меня определят во взводные снайперы. А раз так, то мне очень не помешает костюм «леший», как его сделать, я знаю, нужны только материалы, и опять возникает вопрос легализации таких знаний. Познакомились мы с другими бойцами роты. Есть такие, кого разжаловали из командиров. Причины попадания в штрафбат очень разные. Есть вояки из полка, которые утратили боевой знамя, все как один попали в штрафники, хотя воевали с начала войны вполне прилично.
Тем временем в доме, где расположились командиры роты состоялся разговор, о котором я не знал, но догадывался, что обо мне обязательно поговорят, иначе зачем все эти движения со стрельбой в овраге. В избе за столом сидели четверо, командир роты Калугин, командир первого взвода Шмаков, замкомандира роты Порошин и замкомандира первого взвода сержант Коровин.
– Ну что скажете, присмотрелись к новичку? Начнём с Коровина, говори сержант, – спросил Калугин.
– Оружие берёт бережно, рассматривает с любопытством, положение тела при стрельбе правильное, похоже, что из охотников, ну или учил его охотник. С винтовкой СВТ-40 незнаком, заметно, что видит в первый раз, глаза выдают. Для стрельбы из незнакомого оружия отстрелялся очень неплохо, если дать возможность пристреляться, будет очень хороший стрелок, но есть в нём что-то, чего я понять пока не могу, – пояснил сержант Коровин.
– Даже так? Что именно тебя беспокоит, уточни? – спросил Калугин.
– Пока не понял, но присмотрюсь, – ответил сержант.
– Ну а вы что скажете, товарищи командиры? – Калугин посмотрел на своего заместителя и командира 1-го взвода.
– Биография у него, конечно, подмочена, но стреляет действительно удовлетворительно, – ответил Шмаков.
– Думаю, что Волжин нас ещё удивит. Я бы поставил его снайпером, ну и пару надёжных бойцов, чтобы присмотрели, если что, – высказался Порошин.