90-е: Шоу должно продолжаться 12
Шрифт:
— Не, — Сэнсей поморщился. — Не сегодня…
— Что за сложное имя у нее такое, что ты мне просто сказать его не можешь? — спросил я. — Как мне к ней обращаться-то? Здравствуйте, скво Семена Вазохина?
— Что-то я загнался по всем фронтам, — Сэнсей поморщился, будто пластик лимона в рот засунул. — Короче, по порядку. Девушку зовут Аня. И она… вроде как… не совсем моя девушка.
— За пивом? — снова предложил я, уловив замешательство Сэнсея.
— Нет-нет! — снова отказался Сэнсей. — Лучше я тебе на трезвую голову все расскажу. Время ещё как
Так что я по-быстрому.
Лицо Сэнсея было одновременно виноватым и гордым. Типа, понимаю, что косяк, но ни о чем не жалею.
— Аню привел Серж, давно, ещё полгода назад, — сказал Сэнсей. — Осенью где-то.
— Серж? — спросил я, припоминая. — Кучерявый такой? На Пушкина похож?
— Неа, Пушкина зовут Саня, — ответил Сэнсей. — Ну да, вот так совпало. Серж — клавишник. Вы ещё с ним на руках боролись.
— А, вспомнил, — кивнул я. — Невысокий такой, крепенький.
— Сначала никто не обратил внимания, — продолжил Сэнсей. — Ну Аня и Аня. Мало ли таких Ань у нас бывает? А потом… Вот скажи мне, о демон соблазна и всех человеческих пороков, ты в судьбу веришь?
Я пожал плечами. Вопрос явно не требовал ответа. Сэнсей продолжал рассказывать историю того, как сама жизнь начала сталкивать его с этой самой Аней. То они в пригородной электричке столкнулись, когда Сэнсей ехал на дачу к приятелю, а она, вроде как тоже на дачу. К подруге. Но то ли подруга с адресом напутала, то ли Аня неверно его записала… В общем, электричка последняя была, следующая в город только утром. Пришлось Сэнсею взять ее с собой. Не бросать же в беде одинокую барышню. Проговорили в этот раз до утра, но ничего пока такого. Потом случилось ещё несколько таких же случайных встреч. Когда Сэнсей был один, без своей группы.
Ну и, как всегда бывает, когда судьба старательно сталкивает молодых, но половозрелых мужчину и женщину, они проснулись голыми под одним одеялом. Анечка тут же в слезы, мол, о ужас, я не такая, как я Сержу буду в глаза смотреть?! Поклялись, что это было в первый и последний раз.
Но тут к судьбе подключилась страсть.
— И вот так дальше и пошло, — грустно усмехнулся Сэнсей. — Мы встречались, набрасывались друг на друга, а потом клялись, что такое больше не повторится. Не одобряешь?
— Свою дорогу в ад каждый сам выбирает, — пожал плечами я. Не осуждал, конечно. Жизнь — странная штука. Начнёшь от чего-то зарекаться и клясться, что вот ты-то никогда, нет-нет. «Вызов принят!» — скажет жизнь, и ты немедленно влипнешь в историю ещё и похлеще, чем та, за которую ты развешивал кому-то на лоб клеймящие ярлыки.
— Дорогу в ад, — Сэнсей снова грустно усмехнулся. — Мне никогда в жизни не приходилось столько врать. Не было никакого опоздания на поезд, понимаешь? Мы с самого начала так договорились. Чтобы наши не видели, что мы уехали вместе. Она по легенде ехала в Казань к бабуле. Поезд тот же, но билет был не до Казани, понимаешь? А я разыграл в дым бухого, опоздал, всех взбаламутил… Ну а потом, уже к фестивалю, остальной «Папоротник» догонит нас здесь.
— И Аня сразу от бабули
— Типа того, — кивнул Сэнсей. — Но я про это ни сном, ни духом, понимаешь? Для всех остальных мы с Аней практически незнакомые люди. Подумаешь, Аня… Мало ли таких Ань?
Теперь мы оба с ним многозначительно рассмеялись.
Часть неподвижной публики вокзала вдруг подхватилось и двинулось в сторону перронов.
— О, это же московский! — Сэнсей соскользнул с перил, на которых мы с ним сидели и повернулся к табло. — Так, восьмой путь.
— Через туннель, потом через мост, — сказал я. — Как-то далеко его задвинули, обычно московские на первый путь ставят.
— Ну так пошли? — Сэнсей замер в неожиданной нерешительности.
— Пошли, — я шагнул к ступенькам вниз. — Теперь мне не терпится познакомиться с удивительной барышней, похитившей твое сердечко.
К проходящему московскому стремились не только те, кто собирался дальше на восток в сторону Хабаровска. Московский с длинной стоянкой — это же целое золотое дно! Скучающим в долгой дороге пассажирам можно варить любую фигню. Начиная от нужных и важных пирожков и горячих обедов и заканчивая газетами, книжками и журналами. Которые они как раз к Новокиневску должны были все прочитать.
«Ну и вот эти ребята еще», — подумал я, узрев троицу крепких парней в кожанках и с златыми цепями на могучих шеях. Следят за порядком, понимаешь. Чтобы пирожки на перроне могли продавать только лицензированные бабки. И чтобы левые ушлые дельцы не вмешивались в прибыльную торговлю сигаретами поштучно. Опять же, разрушенную только тем продавцам, кто этим вот парням отстегивает со своих сверхприбылей.
Мы миновали пахнущий мочой и плесенью подземный переход, вынырнули на улицу и взобрались по ступенькам на мост. И как раз с моста прибытие поезда и наблюдали. Медленное такое, неспешное.
Почему-то по рассказу Сэнсея я представлял эту самую Аню очень юной барышней. Этакая хрупкая красотка, оказавшаяся бессильной против нахлынувшего урагана страстей.
— Привет, Семён! — к нам навстречу шагнула молодая женщина с внешностью настолько далёкой от «принцессиной», насколько и от роковой. Медовые волосы пострижены длинным каре, минимум косметики. И лицо такое… свойское. Подруги-своего парня.
— А вы, видимо, и есть тот знаменитый Велиал, о котором мне ребята так много рассказывали.
Девушка широко и обезоруживающе улыбнулась и протянула мне руку.
— Приятно познакомиться, — я изобразил шутовской поклон и галантно поцеловал её протянутую явно для рукопожатия руку.
«Лучше бы эта Аня была принцессой», — подумал я. — Капризной и стервозной'.
Не вязались у меня шекспировские страсти, со слезами и клятвами «это в последний раз». Да и в случайности встреч я как-то засомневался.
Но это как-то мимоходом все промелькнуло в голове. Даже если эта Аня бессовестно соблазнила Сэнсея, то что? Он мальчик взрослый, вполне способен себя защитить. Ну и принять нужные решения тоже.