90-е: Шоу должно продолжаться 13
Шрифт:
— Да уж, символично получилось, — сказал я. — Смотрите, как у этого бюста лысина блестит… Наверное, примета какая-то была. Если потереть Ильича, то это к успеху мировой революции.
— Грустнвя шутка, — улыбнулся Сэнсей. — Как намек на то, что мое время прошло. Как и его вот теперь…
— Ты мне такие мысли брось! — я хлопнул Сэнсея по плечу. — У меня на тебя большие планы! И не только у меня, у парней вот тоже! Да, Саня? Ты же Саша?
— Леша, — криво усмехнулся «цеппелин». — Я тут уже полчаса сижу, медитирую…
— А остальные что опаздывают? — спросил я.
— Да я живу тут рядом просто, — сказал он. — А парни машину
Я посмотрел на часы. Где-то полчаса свободных у меня было. В этот момент наверху раздались громкие голоса и топот.
— Если вас не смутит, то ненадолго останусь, — сказал я. — Пару песен послушаю и побегу.
Мистическая тишина этой «капсулы времени» вдребезги разбилась. По деревянным ступенькам уже спускались «цеппелины», тащили инструменты и радостно гоготали. Сэнсей с задумчивым видом тер лысину тому самому Ильичу, на которого я с самого начала обратил внимание. В бывшем лекционном зале музея для школьников, в котором я, возможно, тоже бывал в обеих своих ипостасях, воцарилась деловитая суета. Мы сдвигали парты в дальнюю часть, проверяли, какие розетки рабочие. Парни разматывали провода удлинителей…
— Так, Сэнсей, — вполголоса сказал я, глядя, как «цеппелины» собирают ударную установку. — Это все, конечно, хорошо, вот только один вопрос у нас с тобой остался неразрешенным.
— Это какой еще? — удивленно вскинул брови Сэнсей и посмотрел на меня поверх очков.
— Ты так и не рассказал, что было с той девушкой и ее паяльником, — усмехнулся я.
Глава 15
— Мне не нужно, чтобы вы играли идеально, — проникновенно вещал Сэнсей. — Позвольте играть своему сердцу, оно не станет фальшивить, вот увидите!
Интересно оказалось смотреть на Сэнсея за работой. Я даже начал понимать, почему он Сэнсей.
На репетициях «ангелочков» я провел бессчетное количество часов. И ощущения от них были совершенно другие. «Ангелочки» были командой. И даже если иногда у Астарота и возникали иллюзии, что он там главный, то это была скорее игра такая. Когда они как-то лажали или были недовольны тем, что получается, то тут же сбивались в кучу и принимались горячо обсуждать. Не ссорясь, а просто экспрессивно так. Сбитая дружная компашка «своих».
У Сэнсея история была совсем другая. Прямо с самого начала.
«Цеппелины» были постарше «ангелочков» в среднем. Ну, то есть, по сравнению со мной настоящим, все равно молодые. Но им где-то в среднем по двадцать пять. И хотя Сэнсей немногим старше, но все равно он как-то их… мягко задоминировал. Он не повышал голос, говорил очень мягонько так, привычно растягивая гласные. Но он был безусловным боссом.
— Нет, так не пойдет, — сказал он, когда первая песня закончилась. — Вы играете, как кабачные музыканты, профессионально, но без души.
— Мы же вроде не налажали, — обиженно нахмурился гитарист.
— У меня другие представления о том, как должно звучать правильно, — терпеливо сказал Сэнсей. — Положите инструменты и сядьте в круг.
«Цеппелины» подчинились и образовали кружочек на полу, рассевшись по-турецки. Сэнсей достал из кармана варган. Или комуз. Честно говоря, я до сих пор не знаю, разные это названия одного и того же инструмента, или они все-таки разные, просто мне навыка не хватает, чтобы их различать? По мне так, что то, что другое — это маленькая штука,
— Закройте глаза, — сказал Сэнсей и принялся играть на комузе. Я сначала смотрел на «цеппелинов», потом решил, что надо тоже что ли приобщиться к той магии, которую пытается всем показать Сэнсей. И закрыл глаза.
Подумал почему-то сразу про горный аул, овечек на далеком склоне, чабана в папахе и бурке. И собаку. Усмехнулся беззвучно. Ну да, ассоциативный ряд у меня как-то неподходящий. Чабан и комуз? Нда, откуда это выползло? Под звуки комуза надо себе представлять какого-нибудь шамана, обвешанного тысячей амулетов. Курящуюся жаровню, юрту и мечущиеся тени.
Я открыл глаза. Один из «цеппелинов» включился в мелодию и взялся подстукивать ладошками по полу. Лица одухотворенные, будто вместе с игрой на комузе Сэнсей что-то им вещает на телепатическом.
— Тсссс! — сказал Сэнсей, опустив экзотический инструмент. — Теперь молча взяли инструменты и играем еще раз.
Просидел я в музее Ленина в результате около часа. И даже еще бы остался, очень уж любопытным зрелищем была эта вот «настройка». После следующей песни Сэнсей снова собрал всех в кружочек и заставил делиться секретами.
Потом они снова играли.
Потом снова собрались в кружочек и слушали, как Сэнсей читает стихи.
На стихах я тихонько покинул музей Ленина и потопал к свечке издательства «Новокиневская правда».
Вообще в этом здании еще с советских времен квартировали несколько газет и штаб-квартира местного союза писателей. А рядом с многоэтажкой стоял мрачный куб типографии, где все эти газеты и печатались. Собственно, только из-за этого соседства мне удалось убедить Жана, что не воспользоваться предложением Ивана разместить пресс-центр фестиваля именно здесь будет по меньшей мере глупо. Так-то Жан и Иван всегда для меня были удивительным метафизическим казусом. И где-то даже парадоксом. Просто в голове отказывалось помещаться, что эти двое на самом деле один и тот же человек. Потому что Иван — это Жан, который уже прожил долгую жизнь журналиста, потом с ним случился несчастный случай на заброшенном шинном заводе, а потом он очнулся в морге зимой тысяча девятьсот восьмидесятого. Когда он сам еще мальчишка. И вот уже больше десяти лет Иван аккуратно опекает сам себя. И в какой-то момент Жану эта опека разонравилась, и он взбрыкнул и общение как-то ограничил. Что Ивана немного расстроило, но он — мужик взрослый, так что справился. Я к Ивану относился ровно. С одной стороны, меня грело, что он мой «товарищ по несчастью», и с ним можно было периодически бывать самим собой. С другой — как и большинство журналистов, Иван хитрожопый проныра, так что считать его своим другом я так и не стал.
Я тряхнул головой. Блин, все-таки чертовски странно это все. Мозгом я знал, что Иван — это повзрослевший Жан. Но принять это полноценно у меня никак не получалось. Душой, как сказал бы Сэнсей. Два разных человека — и все тут. Хотя вполне возможно, эта самая «душа» была не так уж и неправа. Стараниями Ивана Жан уже перестал быть тем самым Жаном, чью жизнь когда-то прожил сам Иван… Иван, когда был Жаном, активно копал под разные ОПГ, в том числе и под того криминального короля Новокиневска, которого в этой версии девяностых уже не существовало. Жан, версия один, так до конца жизни и не стал редактором. И уж точно не занимался музыкой. А вот нынешний Жан…