90-е: Шоу должно продолжаться 13
Шрифт:
— Уф, все успела, — Наташа плюхнулась рядом со мной. — Значит, слушай что… Скажи, чтобы парни на полшага отставали, а когда будут понимать Банкина на руках, чтобы медленно покружили.
— Кого поднимать? — удивился я.
— Ну это же танец на выход Банкина! — воскликнула Наташа. — Ты же видел, как он всегда выходит, как будто в шкафу спал. А так — нормально получится. Типа свита, все дела. Король рок-н-ролла. Ну, как-то так. Кстати, ты когда его привезешь?
— Скоро, — сказал я. — Сейчас проверю, что в нужных точках все хорошо, и поеду его забирать.
— А вернешь ночью? — спросила Наташа.
— Нет, верну во время первого перерыва, —
Я пробежался по холлу, пожимая руки, проверяя наличие всего нужного, перебрасываясь приветственными фразами.
— Костя, а ничего, что у тебя тут в одной стопке три разных варианта программы? — спросил я, похлопав по стенду с фестивальной газетой, постерами и программками.
— Слушай, я что придумал! — Костя приобнял меня за плечи. — Короче, если кто-то соберет у себя на руках все три варианта, и еще все фестивальные газеты, то мы ему дадим приз.
— А где об этом объявлено? — уточнил я.
— Нигде, в том-то и прикол! Помнишь, как было с килограммом комаров? Нигде не писали, но все точно знали, что если их сдать…
— Так неактуальная же программа, — хмыкнул я.
— Ой, да брось! — отмахнулся Костя. — Наверняка еще все перетусуется три раза. А программки у нас клевые. Все три. Жалко первые две верии в мусорку выкидывать.
— Обман зрительских ожиданий чую я, — голосом магистра Йоды произнес я. — Вот тут в одном из вариантов написано, что в «котлах» выступают «Ария» и «Алиса». А они точно нет, так что…
— А посмотри внимательно, там ручкой подписано…
Потом я шел дальше, мимо стенда «Африки», который еще со вчера установили и распанковали так, будто это был не стенд провинциального музыкального журнала, а какой-то филиал Рио-де-Жанейро, не меньше. Они даже кадку с настоящей пальмой приволокли. Финиковой. И прикрутили к ней проволокой макет грозди бананов. На одном было даже видно отпечаток зубов. Блин, страшно представить, что тут творилось сегодня ночью!
— … а я же говорил, что розетка мне нужна!
— Гоша, ты же провод через весь холл протянул, об него спотыкаться будут!
— А как у меня, по-твоему, будет студия работать? Мне электричество нужно!
— На батарейках пусть работает!
— Да я разорюсь на батарейках! Что я, по-твоему, ишак — воз батареек с собой переть?
— Но провод тут нельзя!
— Нет, ты мне скажи сначала, я ишак?
— Блин, ну давай придумаем что-нибудь, а?
— О, Велиал! Велиал, иди сюда! Скажи мне, я ишак?
— Уши не волосатые, хвоста нет, — я с деловитым видом обошел Гошу кругом. Георгий выглядел как типичное лицо кавказской национальности, но на русском говорил чисто. На всякие «вах!» переходил, только когда самому было нужно.
— Вот и я говорю!
— Гоша, что за беда?
— Розетка мне нужна! А иначе, как я буду кассеты записывать?
«Авторское право? Нет, не слышали…» — подумал я, фыркнув. Гоша притаранил «студию звукозаписи». Ну, в смысле, прилавок с кассетами разных рок-групп и магнитофон, кучу пустых кассет и магнитофон. Двухкассетник «Шарп». Типа, услуга простая — запишет, что скажешь. Можно из его ассортимента золотых-серебряных-платиновых коллекций и сборников, а можно со своим прийти. Платишь денежки, и — хоба! —
— А если мы тебя вон туда передвинем? — предложил я. — Там, правда, туалет рядом, но…
— Ооо, а можно, да? Если спросят, сказать, что ты разрешил?
— Но Велиал… — возразила девушка-волонтер.
— Зато там не будет провода-удлинителя, — сказал я.
— Все-все, я уже убежал!
Гоша подорвался, подхватил все свои манатки и прыжками помчался в закуток у туалета.
«Удачи! — подумал я. — Так-то, этот туалет закроют через пару часов намертво…»
Я покружил полчаса по холлу «котлов», раздал еще несколько ценных указаний, поймал нужных людей, убедился, что все важные вещи закрыты. Ну и по ходу дела выслушал десяток жалоб и даже разнял пару потасовок.
Посмотрел на часы и решительно двинул к выходу. Пора было вызволять нашего отца-основателя рок-клуба из цепких лап психиатров.
На крыльце и площадью перед «котлами» уже было все битком. Кажется, сюда перекочевала вся неформальная молодежь Новокиневска и всех окрестных городов. Некоторые обосновались основательно так — расстелили на газонах покрывала, чуть ли мангалы не расставили. Большая часть здесь те, кто внутрь не попадет. У кого-то денег на билеты нет, а кому-то этих самых билетов не хватило. Но билеты — билетами, а тусить им не запретишь. Трое ППС-ников тоскливыми взглядами смотрели на весь этот шалман и переговаривались. Дежурный «луноход» притулился сразу за углом.
Но пока никто не наглел, вели себя прилично.
Впрочем, еще не вечер. Будет и на их улице праздник, как говорится…
Я увернулся от хищных когтей трех девиц, жаждущих заполучить билеты за красивые глаза. Просочился сквозь кружочек типичных хиппи, задушевно поющих на плохом английском под гитару и маракасы. И нырнул сквозь кусты к тому карману, где я предусмотрительно оставил машину.
Перевел дух и погнал на Полевую.
Женя Банкин выглядел даже еще хуже, чем мне показалось через окно. Теперь, когда мы вышли из одной из «хозяйственных» дверей стационара, той, что рядом с прачечной. Да уж, ощущение нелегального побега — стопроцентное. Сначала дождались, когда после обеда все «ходячие» улягутся по кроватям. Ну, в смысле, я стоял на черной лестнице и просто ждал, а мой загадочный добродетель в наряде санитара, ждал где-то внутри отделения. Потом, когда там все затихло, он вывел Банкина в накинутом на плечи синем халате ко мне на площадку. И сказал топать вниз, до подвала, потом повернуть направо до упора, подняться и выйти через прачечную. Мол, там все в курсе, сделают вид, что вас нет. Мы пробрались через лабиринт пахнущих хлоркой простыней, в клубах пара, будто там где-то паровой котел был спрятан. Мимо деловитых тетечек, одна из которых хотела, было, нас остановить, но вторая ей что-то шепнула, и обе отвернулись. А потом мы вышли, скинули синие халаты. И я смог, наконец-то, нормально рассмотреть Банкина.
Он выглядел старым. Не просто взрослее, чем окружающая его молодежь, а прямо стариком. Морщины глубокие, мешки под глазами. А сами глаза ввалились. И стали такими… блеклыми. И худой ужасно. Из-за худобы и сутулости он рядом со мной смотрелся каким-то совсем уж мелким.
— Женя, ты как? — с тревогой спросил я. — Ты вообще готов выходить на сцену? Или, может, просто из зала концерт посмотришь?
— О чем ты? — нервно отмахнулся он. — Да я, можно сказать, об этом только и мечтаю. Как только ты сказал, мне даже снова жить захотелось!