90-е: Шоу должно продолжаться – 3
Шрифт:
Нда, похоже, и впрямь день не задался. Глаза и нос красные, губы сжаты и подрагивают.
– Так… – сказал я. – Давай, садись. Чаю я тебе сам налью. Протесты не принимаются. Что там у тебя случилось? Кто-то обидел?
– Слушай, Вов… – Лариса села на табуретку и зажала ладони между коленок. – У тебя было когда-нибудь, чтобы про тебя врали всякое, а ты ничего с этим сделать не мог?
– Не знаю, – я достал из сушки ларискину чашку с Матроскиным из Простоквашино. Плеснул заварки, долил кипятка из чайника. Посмотрел на сеструху еще раз. – Болтают-то за глаза.
– А если не
– Рассказывай давай, – я бросил в чай лимон, насыпал две ложки сахара. Она всегда так пила чай, запомнил уже. Вернулся за стол. Сел напротив, заглянул в глаза. – Что стряслось, кто болтает?
– Ну… В общем… Я сама, наверное, дура, что согласилась… – замялась Лариса.
– Еще на шаг назад, – я дотянулся до холодоса, достал оттуда прямоугольную коричневую коробку. Птичье молоко нам Джамиля притаскивала свежайшее, прямо с кондитерской фабрики. – Давай, сжуй конфетку, и рассказывай.
– Фу, желтая… – Лариса отложила надкусанную конфету. – В общем, есть один парень… Нет, не так. Ну, в смысле, парень есть, конечно, но не в нем дело. Или в нем…
Лариса замолчала и нахмурилась. Шмыгнула носом. Глубоко вдохнула, собираясь с мыслями.
– В общем, на дне рождения Светки Котвановой я танцевала с одним парнем, студентом. Мне песня понравилась, под которую мы танцевали, и я ему сказала. А потом он говорит: «Пойдем ко мне, у меня этого певца целый альбом». А я говорю: «Пошли!» Оказалось, он живет в том же подъезде. Вот мы заходим, а у него никого дома. Я говорю: «Ну давай уже, ставь музыку!» А он засмеялся и начал приставать. Я его оттолкнула и говорю: «Ты че? С дуба рухнул? Мы же не знакомы совсем!» А он, такой, сразу отстал, давай извиняться, предложил посидеть и чаю попить.
– Пока звучит неплохо, – сказал я.
– В общем, мы попили чаю, а потом он говорит: «Ты иди, а я попозже приду, мне нужно тут кое-что сделать». Ну и я ушла. Вернулась к Котвановой, там как раз торт начали резать. Ну и, тут же начались шуточки, типа, а что это вы там вдвоем делали и все такое. Ну я говорю: «Ничего, музыку слушали». А потом звонок в дверь, вернулся тот парень. Такой… ну… Лыбится, рубаха расстегнута. На шее засос.
– У него в шкафу другая девушка пряталась? – хмыкнул я.
– Ага, счас… – огрызнулась Лариска. – Он с парнями на кухню ушел, а потом все вышли и на меня стали ТАК смотреть… И шушукаться. Я сначала не поняла, что происходит, а потом меня Котванова, такая, отвела в сторону и говорит: «Знаешь, Корнеева, ты бы лучше раньше сказала, что ты шлюха, я бы тебя не приглашала даже!»
– Как, говоришь, этого парня зовут? – поинтересовался я деланно-равнодушным тоном. Правая рука сжалась в кулак.
– Да неважно… – Лариса вздохнула. – В общем, я говорю Котвановой: «Что за ерунда?» Не понимаю ничего. А от меня все отодвинулись, как будто я больная. А Мичурин так вообще подошел и начал предлагать пойти перепихнуться по-быстрому, ну, раз уж я такая опытная давалка. В общем… Я попыталась сказать, что это все вранье, что ничего не было. Но мне не поверили. Ржали, обзывались. Я убежала. А там этот парень еще… Говорит: «Ты извини, я же не мог им сказать, что ты
– Тихо, милая, – я пододвинул свой табурет поближе к ней и обнял за плечи. – Дерьмовая история, вот что.
– И что мне делать? – Лариска всхлипнула, и слезы, так долго клубившиеся в уголках глаз, покатились по щекам.
– Ничего, – я пожал плечами. – Ну, кроме того, что сказать мне, кто такой этот студент, я нанесу ему короткий визит и ноги вырву. А тебе – ничего. Ходить в школу, морду кирпичом. Доказывать ничего не надо. На подначки не ведись. Через какое-то время все забудут.
– Мне кажется, что это никогда не случится… – хлюпая носом, проговорила сестра и уткнулась мокрым лицом мне в плечо.
– Тебе учиться осталось до лета всего лишь, – я погладил ее по голове. – А потом вообще будет пофиг.
– А почему ты не говоришь, что это ерунда и вообще не проблема? – спросила вдруг Лариса.
– Ээээ… А должен? – я заглянул ей в лицо. – Если бы сказал такое, это была бы неправда. Ты попала в дерьмовую ситуацию. Радоваться тут особо нечему, все, кроме тебя, повели себя как говнюки. И гандон этот соседский, и твои одноклассники. Жиза, фигли. Мудаки встречаются.
– Спасибо, – теперь Лариса обняла меня в ответ.
– Внезапно, – я почувствовал, как губы сами собой расплываются в счастливой улыбке. Так тепло стало почему-то от ее благодарности, чуть не прослезился. – Так, у меня идея. Давай-ка ты умывай лицо, наводи марафет, и пойдем со мной.
– Куда? – встрепенулась Лариска.
– На концерт, – усмехнулся я. – Ты обычно другую музыку слушаешь, но сейчас тебе неплохо бы сменить обстановку. «Папоротник» будет петь, может знаешь таких?
– «Папортоник»?! – Лариса округлила глаза. – И у тебя есть лишний билет?
– Одевайся давай! – я шутливо подтолкнул сестру. – Нам с тобой еще этот «Папоротник» сейчас из похмельной комы выводить.
Слезы моментально высохли. На лице нечто среднее между недоверием и радостью. Пару секунд она просидела, будто зависнув. Потом вскочила и торопливо умчалась в свою комнату. А я вернулся к своему недопитому чаю и приключениям Сайреса Смита и его друзей.
На сборы Лариске потребовалось минут двадцать.
– Так, – я критически оглядел сеструху. – В общем, эту боевую раскраску можешь оставить, все равно сейчас все красятся как попугаи, независимо от тусовки. А вот безобразие это из волос вытаскивай.
– Что? – Лариска подергала себя за косички с вплетенными «химическими» шнурками. – У нас все девчонки так ходят…
– И шмотки поменяй тоже, – я подергал ее за рукав разноцветной олимпийки. Точно такая же, как у ее «подруги» Нади. Может это она и дала поносить. – Джинсы есть у тебя?
– Есть… – насупилась Лариса.
– Вот и надевай джинсы и футболку, – сказал я. – Сейчас какую-нибудь рубашку тебе еще из своих выберу.
– Что еще за требования? – возмутилась сеструха.
– Ты оделась как гопница, – я подмигнул. – А идешь на тусовку неформалов. Чуешь, к чему я клоню? Так что давай, меняй прикид, а я пока посуду помою и записку родителям оставлю, что это я тебя забрал. Чтобы не потеряли.