900 дней в тылу врага
Шрифт:
Помню, когда вышли с базы, у меня ныло колено правой ноги. На самой чашечке появилась краснота, сгибать ногу стало больно. Я думал, что это обычный ушиб и боль скоро утихнет.
Всю ночь провели в походе. Наутро, когда остановились в лесу, мне сделалось хуже. Нога распухла, посинела.
Прошел день. Ночью нужно подрывать поезд, а я как немощный, еле передвигаюсь. Ребята срезали мне большую палку, но и это мало помогло. Посоветовавшись, решили день обождать.
— Может быть,
Сидеть двое суток на заснеженной земле, без костра, — удовольствие не из приятных. Подумав, решили пробраться в один хуторок. Место оказалось уютным, но опасным — рядом проходила дорога.
Через сутки на моем колене появился огромный фурункул. Решили распарить его и произвести операцию. Двое ребят зажали в руках ногу, а третий сильно сдавил колено. Брызнул черный фонтан крови и разной дряни. Жуткая боль пронзила все тело.
— Ну вот и все, — сказал Ворыхалов.
Через несколько минут я почувствовал лучше и скоро свободно ступал на ногу.
У хозяев избы Поповцев нашел большой портрет Гитлера.
— Зачем он вам? — поинтересовались мы.
— Нарочно держим, сынки. Как приходят немцы, мы — раз его на стену… для обмана. Фрицы увидят своего главаря, улыбнутся и говорят: «Гут, гут». И уже неудобно им грабить наш двор. А как уйдут, мы его опять за сундук, — посмеиваясь, объяснил хозяин.
Мы осмотрели портрет. На лице остроносого фюрера с прилизанной челкой расплывалась довольная улыбка.
— Возьмем его с собой, — сказал Поповцев.
— Зачем это? — спросили мы.
— Потом узнаете.
Хозяин отдал нам портрет Гитлера.
В лесу Поповцев прибил портрет к палке, крупно написал на нем: «Фюрер доволен работой партизан!» — и, когда мы подошли к железной дороге, воткнул его в землю недалеко от линии.
В ту же ночь нам удалось подорвать вражеский эшелон. Мы представили себе, как удивятся немцы, когда, растаскивая разбитые вагоны, вдруг увидят своего улыбающегося фюрера…
Совершив диверсию, мы долго петляли по кустам и перелескам, чтобы увильнуть от возможной погони. Далеко от железной дороги мы не ушли. Решили в следующую ночь снова вернуться на это место и повторить диверсию.
Когда вечером пришли к железнодорожному полотну, оказалось, что немцы еще не успели расчистить и восстановить путь. Рабочие вспомогательного поезда трудились в поте лица. Здесь же, невдалеке, пыхтел стоявший паровоз.
Мы принялись терпеливо ждать.
— Работайте, работайте, милые, — тихонько посмеивался Поповцев. — К утру еще работенку подвалим вам…
Часов в двенадцать гитлеровцы пустили первый поезд. Каково же было их негодование, когда он свалился рядом с предыдущим… Наша группа быстро
Дом стоял на возвышенности у небольшого леса. Из его окон далеко просматривалась холмистая, покрытая неглубоким снегом местность.
Хозяин усадил нас за стол пить чай с сахарной свеклой. Едва мы успели сделать несколько глотков, как увидели большую группу всадников, едущих от железной дороги. Всадники были одеты в белые халаты, мы насчитали их больше сотни.
— Мартыновский едет со своей бандой, — сказал Соколов.
Мы были удивлены наглостью бандитов. Ехать среди белого дня к партизанским владениям! Ведь всего в двух с половиной километрах отсюда, в деревне Виселки, стояли партизаны отряда Бабанина, группа Подгорного, а чуть дальше — бригада Марго, отряд Рыбакова и наша бригада.
— Ну что, ребята, проучим мерзавцев? — спросил я.
— Обязательно надо рубануть, — сказал пулеметчик Коля Маленький.
Выбрав пригорок, заняли оборону. Ждать пришлось недолго. Лжепартизаны въехали в деревню Сылтыново и, не задерживаясь, направились в нашу сторону. Впереди бешеным аллюром мчались три всадника.
— Разведка. Красиво скачут, — сказал Поповцев.
Разведчики миновали неглубокий овраг и, дико улюлюкая, со свистом выскочили на равнину. Всадники были уже в ста метрах от нас. Припавший к пулемету Коля Маленький взглянул на меня.
— Давай, — кивнул я.
Коля выпустил очередь… вторую… Трое врагов остались лежать на снегу.
— Молодец, — похвалили его ребята.
В это время основная лавина предателей рассыпалась в полукилометре от нас. Враги спешно искали удобную позицию для атаки. Они засекли место, откуда стрелял наш пулемет, и не прошло минуты, как вокруг нас вздыбились фонтаны земли и снега. Мы попробовали отвечать, но вызвали на себя еще более мощный минометный огонь. Рядом с нами оказался хозяин-латыш. Он с тревогой указывал рукой в сторону и, стараясь перекричать разрывы мин, твердил с латышским акцентом:
— Враки поекали! Враки поекали!
Старик оказался прав. Нас обходили с двух сторон. Чтобы не оказаться в ловушке, мы вынуждены были отступить. Предатели заметили наш маневр. Человек двадцать верховых бросилось за нами в погоню. Мы поняли опасность и, в свою очередь, прибавили ходу, чтобы успеть добраться до ближайшего сосняка, а там — и до деревни Виселки, где должны быть местные партизаны. Но конники нагнали нас прежде, чем мы достигли леса.
Предатели не стреляли. Они приблизились к нам на сотню метров и стали кричать: