95-й. Сны о будущем прошлом
Шрифт:
— А между тем, — подняла брови я, — по мнению аналитиков ведущих дизайнерских домов Европы и Америки, тёмное постельное бельё является одним из наиболее перспективных трендов следующего десятилетия.
И так я это уверенно сказала, что латинистке достался только один комплект из трёх — тот, что она держала в руках. А преподавательницы мои чуть не поругались. Но я призвала их не ссориться и обещала каждому — каждому! — привезти буквально в понедельник всё, что их душа захочет.
— Пожалуйста, вот тетрадь заказов, записывайте расцветку и состав комплекта.
— А что, прямо вообще всё
— Конечно! Это же ателье! — ну, будем считать, что уже ателье, вон дела-то как попёрли, — Я только цены уточню. Сейчас заеду, после обеда буду знать. А дома буду после семи, если хотите, пожалуйста, можете мне позвонить, я вам сразу и скажу.
Всем продиктовала свой телефон. Вот ещё, кстати, надо визиток пару сотен заказать. Солидно, типа, все дела.
— А по предоплате, Оля, быстрее получится? — с оттенком подозрения спросила латинистка, — Я во вторник по путёвке уезжаю, — и небрежно так бровью повела, дескать: и путёвку могу себе позволить, и предоплату, и вообще…
— Да пожалуйста, попрошу, чтоб за выходные сшили. Хотите, в понедельник прямо на биофак вам привезу? — латинистка у нас была приходящая, — Мне это даже удобнее будет.
Больше смелых, решившихся выдать мне деньги вперёд, не нашлось. Вполне их понимаю, тогда многим людям удалось сильно (и, главное — неприятно) удивить своих близких. Но даже уже от того, что у меня уже лежало в сумочке, мне снова хотелось скакать! Кроме того, меня ещё сильно обнадёживала тетрадка со списком заказов. Мне не терпелось забиться куда-нибудь в уголок, прочитать, чего они там понаписали и, как Буратине, посчитать денежки.
— Так, девочки-красавицы, заседание кафедры через пятнадцать минут! — властно объявила Амалия Иосифовна, — Оля, зайди ко мне в кабинет на минутку.
Амалия Иосифовна была соседкой и приятельницей моей школьной классной руководительницы, и как-то так получилось, что она проявляла ко мне некое особенное внимание. Подозреваю, что наша Антонина напела ей в уши, что я местная звезда, да уж.
Она подтолкнула меня в кабинет, вошла следом, снова высунулась — убедиться, что под дверями никто не стоит. Ну, артистка!
Посмотрела на меня строго, как будто поверх очков:
— Оля, признайся честно: ты что, решила уйти в швейный цех?
Я аж засмеялась:
— Да Бог с вами, Амалия Иосифовна! Уж о чём я точно не мечтаю, так это о карьере швеи-мотористки.
— Ну, слава Богу!
— Однако, честно вам скажу, что моё дальнейшее обучение на филфаке под большим вопросом.
— Ну вот, снова здорово! А журфак? Материал, говорят, отличный выдала.
— Нет, не моё. Ну, не моё, как ещё сказать? Материал — да. Я вам откровенно скажу, была бы возможность сделать это в Иркутске, я бы с удовольствием перевелась на лит фак. Но в Новосибирск ехать не хочу, а ближе нет. Пока думаю. Нужен ли мне перевод, куда и на каких условиях.
От этой моей тирады она откровенно загрузилась, посмотрела на меня так — отстранённо-оценивающе. Роста она была совсем невысокого, даже по сравнению с маленькой мной, поэтому смотрела слегка снизу вверх. Покивала каким-то
— Я поняла, Оля. Думай! Думай хорошенько!
Не знаю, к каким таким своим выводам она пришла, но вид у неё сделался суровый и торжественный.
— Ну всё, иди, иди!
— Я очень рада была вас видеть!
Эта непроизвольно вырвавшаяся фраза, очевидно, её удивила. А я пошла, тихонько ругая себя неприятными словами. Надо же было так… чуть не проколоться. Но ведь я правда была рада её видеть! Одна из учителей, о которых у меня только тёплые и очень уважительные воспоминания.
Я остановилась и потрясла головой.
И здесь она ещё жива! Даст Бог, хороших воспоминаний и положительных впечатлений останется больше!
И надо как-то научиться не думать о живых здесь людях в прошлом времени. О, боги, боги…
09. СЕМЕЙНЫЙ ПОДРЯД
А ТЕБЯ НЕ УБЬЮТ?
Я почти уже вышла из универа — вспомнила, что забыла свои клетчатые баулы! Пришлось топать обратно на второй этаж. В деканате снова никого кроме секретарши не было.
— Хорошо, что вовремя вспомнила, — улыбнулась она, протягивая мне свёрнутые в рулончик сумки через свой «прилавок».
— Ой, спасибо вам! А можно от вас быстренько позвонить?
Секретарша оглянулась на деканскую дверь:
— Ну… только быстро. Говори номер.
Я продиктовала матушкин домашний, она протянула мне трубку, растянув спиральный провод, соединяющий её с телефоном, и зашуршала диском. Я прослушала с десяток гудков, уж думала, что трубку никто не возьмёт, но тут мама ответила:
— Алё.
— Мам, вы дома будете?
— Да, я тут пироги стряпаю.
— Я сейчас заеду.
— Ну, давай.
Я вернула трубку.
— Спасибо, — я секунду посомневалась и подумала, что сегодня, наверное, могу слегка обнаглеть, — А можно мне ключ от нашей аудитории, я буквально на пять минут.
Секретарша сделала ужасно проницательный вид и протянула мне ключ:
— Держи. Только никому не говори.
Какие-то они сегодня сплошь загадочные.
Я вышла в коридор и тут сообразила, что аудитория может быть совсем не та, которую я помню. Это был как раз один из тех немногих случаев, когда воспоминания задваивались. Хотя… так, бирки не было, но на самой круглой головке ключа был выцарапан номер. Живём! Двести третья. Где-то рядом.
На моё счастье, изнутри замок закрывался также хорошо, как снаружи. Я забаррикадировалась и вытряхнула из кошелька разноцветные бумажки с длинными нулями. Если учесть, что вчера у меня оставалось сто двадцать, минус сегодняшняя дорога… сложу-ка по кучкам. Вторая часть — это двести семьдесят предоплата. Остальное, по идее — сегодняшние продажи. Мильён девятьсот шестьдесят! Вот я и миллионерша!
Сгребла всё обратно в сумочку.
Внезапно страх такой накатил, хоть в трусы бабосы прячь. Умом понимаю — вроде и немного. Толком на эти деньги ничего не купишь. С другой стороны, кто-то за такие деньги по четыре — по пять месяцев работает. А уж в подъездах убивали и за меньшее, лишь бы наскрести на дозу. Серьги у девок рвали из ушей…