95-й. Сны о будущем прошлом

Войлошников Владимир

Ни на треск разрывающейся ткани, ни на гудение швейной машинки он не проснулся. Выполз в одиннадцать, когда я уже почти дошила.

— Выспался?

Он потянулся, по-моему, достав руками потолок. Вот великан!

— Ещё бы пару часиков — и прям ваще-е, — подошёл, обнял меня, поцеловал…

— Ну, хочешь — так иди, ляг.

— Не. Собирались же купаться. Поедем?

— Конечно, поедем! Иди чайник поставь, а? Пока туда-сюда, я как раз вот это доделаю.

Через пять минут он пришёл, свежий, блестя мокрыми волосами, и занял вчерашнюю позицию — позади

меня на табуретке, обнял, уткнулся в шею:

— М-м-м… ой-й, какая обалденная грудь…

Я тихонько засмеялась.

— Чё ты смеёшься? Это я сказал, а не собака гавкнула, — ну да, я-то в курсе, что Владимир Олегович по женским прелестям был величайший специалист.

— Мне просто с тобой хорошо, — я поняла, что шитьё откладывается и выключила машинку, чтоб случайно ничего не нажать, повернулась к Вове и обняла, — Пошли чай пить?

— А, может, сперва не чай?

…

До нужного места от Юбилейного можно было доехать на пятьдесят пятом автобусе, который ходил до крайности редко. Или на пятьдесят седьмом — тот уж вовсе появлялся как ясно солнышко в непогожий день, непонятно по какому графику и с удивительной частотой, типа раз в день или два — случайно, в общем. Но можно было сесть на мою любимую девяносто пятую маршрутку и доехать до ж/д вокзала, а там две с половиной остановки прогуляться пешком, что мы и сделали. Прошли вдоль Парка Парижской коммуны до Джамбула, перешли Иркут по мосту, а там…

— Ну, ёпэрэсэтэ…

Откос уходил вниз чуть ли не обрывом.

— Можно подальше пройти, — предложил Вовка, — Там есть место положе.

— Да нет уж, только хардкор! Только ты, чур, вперёд. И лови меня.

Даром, что ли, я в кружок альпинизма и скалолазанья ходила? Пригодилось! Это я ржу, конечно.

Дальше сквозь сплошные кусты шла довольно натоптанная тропинка.

— Ты не обращай внимания, — предупредил Вовка, — Тут такое слегка бомжатское место, но там, куда мы придём, будет чисто.

Да уж, засрано вокруг было преизрядно. Не в буквальном смысле, конечно, — намусорено, бутылки битые… Вот это меня всегда удивляет: вы пришли отдыхать, нагадили, а в следующий раз куда пойдёте? Эх…

Сегодня народу не было — будний день, всё-таки. Постепенно тропинка сделалась малохоженой, пока не исчезла совсем. Кусты приблизились вплотную к воде.

— А теперь во-он туда, — Вовка показал через воду на вытянутый вдоль Иркута остров.

Остров Дьячий, в ста пятидесяти метрах от берега — это я потом по карте посмотрела, а в тот момент мне показалось, что он прямо офигеть как далеко!

Я потрогала воду:

— Вовка, да она холодная!

— Ну, не холодная, прохладная.

— Ой, неть! Я в такую водичку не полезу.

— Да я тебя донесу!

— Пятьдесят килограмм! — предупредила я и для верности уточнила, — Пятьдесят один.

— Пф-ф! Мешок цемента!

И он правда меня перенёс. Посадил на шею и пошагал. А я, как Чебурашка из анекдота, сидела у него на шее и держала пакеты с барахлом (потому что мы переоделись, прежде чем в воду лезть), пакеты с перекусом и свёрнутый

трубочкой коврик. И до самого Дьячего тянулась отмель, Вовке в самом глубоком месте по пояс, надо же!

На острове никого не оказалось, да это и с большого берега видно было. Заросли ивняка покрывали его почти сплошь, только вдоль берега шла полутораметровая полоса чистенького, мелкого речного песка. Серого, конечно, а не жёлтого, но ни тебе стёкол, ни грязи. Основное течение Иркута огибало остров справа, а отделяющая его от берега левая протока вся была мелкой и более медленной. Берег острова с этой стороны прогибался дугой, образуя маленький внутренний заливчик — чашу с чистым песчаным дном и офигенно тёплой водой. А ещё там плавала целая стайка, нет несколько стаек маленьких гольянов, которые щекотно кусали вас за пятки!

— Ой, как здорово!

— Ты плавать-то умеешь? — явно довольный произведённым эффектом, спросил меня Вовка.

— А как же! Великолепным стилем топора! — он засмеялся, — Ещё на спине могу медленно дрейфовать. Но тут возникает проблема слежения за направлением. Понесёт меня река…

— Ну, во-первых, я тебя в любом случае поймаю. Во-вторых, есть лучше способ. Если ты хоть маленько на воде держишься, я плыву, а ты хватаешься сзади за плечи и со мной плывёшь.

— О, вот так давай!

Класс! Обожаю так с ним плавать!

День получился просто обалденный. Накупались мы прям до посинения. И нацеловались до того, что у меня, по-моему, губы немножко припухли. Вот что с людьми буйство гормонов делает, никаких тормозов…

Вечером, распивая в кухне чаи, мы составляли планы на ближайшие дни. Газету мы опять забыли купить, да и хрен с ней. И без газеты найдём, чем заняться.

— Слушай, мне к бабушке с дедом съездить надо, — вспомнил Вовка, — в Мегет.

Это деревня такая, под Иркутском, кто не знает.

— Ну так и езжай завтра. Бабушка с дедом — это святое.

— Ночевать будут уговаривать остаться.

Я картинно вздохнула:

— Ой, ну одну ночь уж как-нибудь перетерплю… — на что он сгрёб меня в охапку и начал щекотать. А я начала хохотать и визжать. И что бы вы думали? Спустя буквально минуту соседка снизу включила радио с такой силой, что у нас пол начал подрагивать. Боже, а я и забыла про эту странную женщину. И про то, какая в этом доме слышимость, кхм…

— Это что? — для Вовы такой концерт был впервые.

— Это нервная дама, которая не может слушать чужие звуки, потому что у неё высокое давление. Прикинь.

— И что, надолго это?

— Да-а… Так, — я неопределённо покрутила пальцами, — Полчаса послушает и успокоится. Она, по-моему, слегка не в себе. Как-то ночью врубила свой музон, соседям пришлось всем подъездом к ней ломиться. Тёть Светин муж когда начал орать, что сейчас ей топором дверь высадит, она тогда выключила. Так что забей, ну её, психов воспитывать.

Кто-то сильно страдающий на итальянском языке настраивал на философический лад. Слушайте, это, наверное, не радио, а проигрыватель для пластинок! С усилителем, иначе фиг бы он так орал.