99 имен Серебряного века
Шрифт:
29 апреля во время полета в Польше, в грозу, потерпел крушение и чудом остался жив. Аэроплан разбился, а Каменский отделался несколькими переломами, после чего «поэт всемирного динамизма, пришелец-вестник из будущего», как называл себя Каменский, поутих и уехал на Урал «зализывать раны». Охота, рыбалка и игра на гармошке полностью восстановили его силы.
И снова Каменский бросился в волны футуризма. 11 ноября 1913 года в Москве в Политехническом музее Каменский принял участие в «Утверждении российского футуризма» — еще один вызов символистам. После вечера — длительное турне футуристов по российским городам и весям. Концерты, лекции, скандалы: «Желтая кофта Маяковского, аэроплан на моем лбу, собака
Сам Каменский почти всюду читал своего «Степана Разина», запрещенного цензурой за «восхваление атамана разбойников»:
«Сарынь на кичку!» Ядреный лапоть Пошел шататься По берегам. Сарынь на кичку! В Казань! В Саратов! В дружину дружную На перекличку, На лихо лишное Врагам! Сарынь на кичку!Явный эпатаж. И пощечина общественным вкусам. Но молодецкие силы распирали Васю Каменского, и хотелось разгуляться вовсю, не случайно его обращение к дружку Маяковскому:
Дай бог здоровья себе да коням! Мы на работе загрызем хоть кого! Мы не сгорим, на воде не утонем, Станем — два быка — вво!Это было написано в 1915 году. А за год до этого знаменитое «Танго с коровами», которое начинается с признания, что «жизнь короче визга воробья», а посему:
Ну вас — к черту — Комолые и утюги! Я хочу один-один плясать Танго с коровами…Коровы, лошади… Во время своих цирковых выступлений в Тифлисе в 1916 году Каменский выезжал на арену на белой лошади в костюме Стеньки Разина и декламировал свои стихи, все тоже грозно-лихое «Сарынь на кичку!».
Как ни странно, но с революцией ухарство Каменского стало сходить на нет. Правда, всплески еще были, вроде «Декрета о заборной литературе, о росписи улиц, о балконах с музыкой, о карнавалах искусств». Но дальше все как-то застопорилось, хотя Каменский и провозглашал:
Я — машинист паровоза Союза, Я — капитан корабля «Социал».Каменский много писал: книги «Звучаль веснянки», автобиографическая «Его-моя биография», мемуары «Путь энтузиаста» (1931) и «Жизнь с Маяковским» (1940), поэмы о Каме, «Урал», «Колхозная честь» (1937), романы «Скандальный мертвец» (1927), «Пушкин и Дантес» (1928), прозаические произведения переделывал в пьесы, где не Дантес убивал Пушкина, а Пушкин убивал Дантеса, и т. д. Но все писания Каменского, по справедливому утверждению критиков, оставались за пределами большой литературы.
Революция была давно забыта, в СССР строилась новая империя, которой был нужен большой имперский стиль, а не художественное новаторство, и поэтому формула Каменского «Поэзия — праздник бракосочетания» уже никак не работала.
Звени, знойный, разудалый, русский алый день. Звездидень! Звездидень! —это
Маляр — это Каменский, а кто автор «дивных миниатюр»? Американский писатель Генри Джеймс.
Свое 60-летие Каменский встретил в тбилисской больнице, где ему ампутировали ногу (застарелый тромбофлебит). Через год — вторую. Но даже будучи инвалидом, Василий Васильевич сохранял бодрость духа. И продолжал писать без каких-либо трагических нот. До конца своих дней Каменский был в упоении языковой стихией и пребывал в безудержном «песне-пьянстве». Творил оставшуюся незаконченной поэму «Ермак Тимофеевич».
Ко всем недугам прибавился и тяжелый инсульт. В середине 50-х годов, владея только одной левой рукой, Каменский в Сухуми, куда его вывезли, рисовал веселые пейзажи в стиле народных примитивов. И еще он любил рисовать летящих птиц, очень напоминающих самолеты.
Богатырь, веселый футурист и «голубоглазый летчик» скончался в Москве, в возрасте 77 лет. «Чурлю-журль» отзвенел и отсмеялся.
КЛЫЧКОВ
Сергей Антонович
24. VI(6.VII).1889, дер. Дубровки Тверской губернии — условная дата — 8.X.1937, в заключении
В народе популярна песня «Живет моя отрада в высоком терему», а иногда можно услышать и такое выражение: «К порке да к корке… народ наш привычен». И песня и выражение принадлежат поэту и прозаику Сергею Клычкову. Ныне имя его мало кто вспоминает, а жаль: удивительный был лирик, стихи которого «выпекались из сердца и покоряли живой лиричной сказочностью», — как сказал о нем его университетский друг П. Журов. А Сергей Городецкий написал о Клычкове:
Родятся в комнатах иные, А ты — в малиновых кустах. Зато и губы наливные, И сладость алая в стихах.Появился на свет Сергей Клычков в крестьянской старообрядческой семье и действительно «в малиннике», где «меня мать скинула, спутавши по молодости сроки», — писал Клычков в «Автобиографии». Начальное образование получил в Талдоме и Москве. Затем учился на двух факультетах Московского университета (на естественном и историко-филологическом), но ни одного не закончил и в 1913 году был исключен из университета. В Москве сблизился с Борисом Пастернаком, Сергеем Коненковым и Борисом Садовским.
Первые книги: «Песни: Печаль-радость. Лада. Вова» (1911) и «Потаенный сад» (1913). Если первая книга вызвала в основном критические отзывы («Не хватает складной речи» — М. Волошин), вторая, напротив, — хвалебные, мол, появился «прелестный и нежный поэт». Клычков, по существу, возродил жанр народной лирической песни и ввел в свои стихи образы Леля, Лады, царевны Дубравны и других сказочных героев. В целом его «Потаенный сад» — это прибежище от всех зол машинной цивилизации, которую поэт начисто отрицал. Поэзию Клычкова критик Вячеслав Полонский сравнивал с «зеленым клейким листочком только что распустившейся почки», которая «несет большую радость, ибо говорит истомленной душе о весне и солнце».