999 (сборник)
Шрифт:
Мы всех их вытащили — мы с Ланги. Но Марк остался без ноги, а Мэри перекусили челюсти трехфутовой ширины. То был сам Хэнга, я уверен.
Вот моя версия. Думаю, он мог показываться лишь одному из нас кряду, потому-то и мерцал, то возникая, то исчезая. Он реальное существо (чертовски реальное!!!). Не совсем материальное в том смысле, в каком материален камень, но все равно материальное в непостижимом для меня плане. Материальное, как свет и радиация — и все же не совсем, как они. Он показывал себя каждому из нас, и всякий раз менее чем на секунду.
Мэри хотела иметь детей и поэтому,
Она вернулась ко мне, когда солнце спустилось к волнам Тихого, и чем больше темнело и ярче разгорались звезды, тем реальнее она становилась. Большую часть времени я по-настоящему ощущал ее в своих объятиях. Когда звезды поблекли, а на востоке забрезжил рассвет, она прошептала: «Мне пора»,— и шагнула с обрыва, и пошла на север, медленно тускнея. Солнце освещало ее справа.
Я оделся и вернулся назад в деревню, на том дело и кончилось. Итак, я записал последние слова, которые сказала мне Мэри через два дня после своей смерти.
Она вовсе не собиралась возвращаться ко мне; но потом услышала, как тяжело я заболел в Уганде, и предполо-' жила, что болезнь меня изменила. (Да, изменила. Что толку заботиться о людях «на краю света», если ты не можешь быть добр к своим собственным соотечественникам, и прежде всего к собственной семье?).
Взлетаем.
Наконец-то мы в воздухе. О, Мэри! Мэри, звезда моя.
Мы с Ланги отвезем Адама к его деду, потом вернемся, чтобы быть с Марком (в Брисбейне или Мельбурне), а когда он оправится, возьмем его домой.
Стюардесса разносит ленч, и впервые с того момента, когда все это стряслось, я чувствую легкое желание подкрепиться. Одна стюардесса, двадцать — тридцать пассажиров: самолет заполнен до отказа Когда разнеслась весть о нападении акул, туристы валом повалили с острова.
Как видите, я могу выводить печатные буквы левой рукой. Когда-нибудь научусь писать по-человечески. Правая ладонь чешется, хотя ее больше нет. Жаль, что нельзя ее поскрести.
А вот и еда.
Один из двигателей перестал работать. Пилот уверяет, что это не опасно.
Он там, снаружи, плывет бок о бок с самолетом. Минуту или больше я наблюдал за ним, пока он не исчез в грозовой туче. «Моя шляпа — дерево». О господи.
Господи ты боже мой!
Мой брат по крови.
Что делать?
Ф. Пол Уилсон
СТРАСТНАЯ ПЯТНИЦА
— А святой отец говорит, что вампиров не существует,— сказала сестра Бернадетта Джайлин. Сестра Кэрол Хэнарти подняла глаза от стопки контрольных по химии у себя на коленях — контрольных, которые, быть может, уже никогда не вернутся к ее второкурсникам,— и посмотрела, как Бернадетта ведет по городу старый «датцун», работая рычагом передач как заправский дальнобойщик. Ее милая подруга и коллега — сестра милосердия — была худа, даже до болезненности, у нее были
— Если его святейшество так говорит, мы обязаны верить,— ответила сестра Кэрол.— Но мы очень давно ничего от него не слышали. Я надеюсь...
Бернадетта повернулась к ней с расширенными в тревоге глазами.
— О, ты же не думаешь, что что-нибудь могло случиться с его святейшеством, правда, Кэрол? — сказала она, и в ее голосе чуть пробивался неистребимый ирландский акцент.— Они бы не посмели!
Кэрол сразу не нашлась, что сказать, и потому отвернулась к боковому стеклу, глядя на пролетавшие группы деревьев. Тротуары маленького городка Джерси-Шор были пустынны, и на дороге тоже почти не было машин. Им с Бернадеттой пришлось объехать три бакалейные лавки, пока они нашли такую, в которой еще было чем торговать. Кто припрятывал продовольствие, кому прекратились поставки, и найти еду было все труднее.
Это ощущали все. Как говорит поговорка? Что-то насчет чутья беды... неважно.
Она потерла замерзшие руки и подумала о Бернадетте. Моложе ее самой на пять лет — ей всего двадцать шесть — и с таким ясным разумом, умеющая так четко о многом думать. Но вера у нее почти детская.
Она появилась в монастыре Св. Антония всего два года назад, и между ними сразу установилась душевная связь. Очень много у них было общего. Не только ирландские корни, но и определенное одиночество. Родители Кэрол умерли много лет назад, а родители Бернадетты остались на старой родине. И они стали сестрами не только в том смысле, что принадлежали сестричеству одного ордена Кэрол была старшей сестрой, Бернадетта младшей. Они вместе молились, вместе смеялись, вместе гуляли. Кэрол надеялась, что обогатила жизнь Бернадетты хотя бы вполовину так, как та обогатила ее жизнь.
Бернадетта была так невинна! Она, кажется, считала, что раз Папа непогрешим в вопросах веры или морали, он должен быть вообще безошибочен.
Она Бернадетте об этом не говорила, но решила не верить Папе в вопросе о нежити. В конце концов, ее существование — не вопрос веры или морали. Либо она существует, либо нет. А все новости из Восточной Европы в эту осень оставляли мало сомнений, что вампиры вполне реальны.
И что они наступают.
Каким-то образом они сумели организоваться. Они не только существовали, но их в Восточной Европе оказалось больше, чем мог подозревать самый суеверный крестьянин. Когда же рухнул коммунистический блок, когда все бывшие сателлиты и сама Россия лежали в хаосе, хапая территории и творя убийства во имя нации, расы и религии, вампиры воспользовались вакуумом власти и нанесли удар.
Нанесли удар по всем направлениям, и не успел остальной мир отреагировать, как вся Восточная Европа оказалась в их власти.
Если бы они просто убивали, с этим еще можно было бы справиться. Но поскольку каждое убийство было обращением, их численность росла в геометрической прогрессии. Что такое геометрическая прогрессия, сестра Кэрол понимала лучше других. Разве она не демонстрировала это многие годы подряд на занятиях по химии, бросал кристалл в пересыщенный раствор? Один кристалл превращался в два, два в четыре, в восемь, в шестнадцать и так далее. Видно было, как формируется кристаллическая решетка, сначала медленно, потом она растягивается нитями через весь раствор все быстрее и быстрее, и жидкость в пробирке превращается в твердую массу кристаллов.