999999999 маны. Том 3
Шрифт:
И тут же пришел в себя.
Что за? Я быстро оглянулся по сторонам.
Я помнил этот сон. Обрывками, но помнил. Иногда его фрагменты оставались со мной даже после пробуждения, иногда я не запоминал совсем ничего, однако сейчас… я полностью осознавал себя в нем. Это даже нельзя было назвать осознанным сновидением, больше это напоминало… мой разговор со скверной и Родионом?
Сон раз за разом менялся в мелких деталях, отражая моё внутреннее состояние… по крайней мере, так мне казалось. Я еще раз посмотрел на свои окровавленные руки, и они
— А помните, когда ты придумал ту схему с сетевой продажей чая для похудения? — где-то в конце вагона раздался смутно знакомый голос, за которым последовал смех сразу целой группы людей.
Я привстал с места и заметил несколько голов, торчащих за сиденьями около дальнего тамбура. Что же, похоже, здесь не так уж и пусто, как показалось вначале. Помимо голосов и постукивающих неизвестно обо что колес поезда, вокруг не было ни единого лишнего звука. В отличие от предыдущих раз, когда я оказывался в этом месте, мелодия телефона меня никуда не звала, а потому придётся находить себе развлечение самому. Я шагнул в сторону группы смеющихся мужчин.
Впрочем, скорее их следовало назвать парнями. Может быть, всего на пару-тройку лет старше меня. Пять пар глаз удивленно приподнялись на меня, когда я подошел к ним и неловко прочистил горло. Тот, что сидел ближе всех, худощавый парень с небольшими усами и впалыми глазами, резко перестал смеяться.
— Ты не должен быть здесь, Марк, — он посмотрел на меня взглядом гробовщика.
Остальные мужчины тут же сменили гримасы на такие же, до жути серьезные.
Я покачал головой, не понимая что к чему, однако стоило мне сильнее всмотреться в лица пассажиров, как пришло озарение.
Худощавый парень с усами — вылитый Флейнс, только лет на тридцать младше. Рядом с ним сидит добродушного вида полноватый паренек, в котором я бы никогда не признал Остриха, если бы даже сейчас он не крутил в руках затертую монетку. Платов, Гродский и даже Манн. Это были они, только изрядно помолодевшие.
Я хмыкнул.
Странно, сейчас они совсем не производили впечатление серьезных, влиятельных людей. Скорее просто походили на молодых ребят, наслаждающихся жизнью. Вот только они сразу меня узнали. А значит, прекрасно помнят, что сегодня произошло.
— Да, Марк, — низким голосом, однако без присущей ему в старости хрипотцы, начал Платов. — Беги отсюда. И поскорее.
Он также уставился на меня с холодом в глазах. Честно признаться, я несколько замялся. Во-первых, кого-кого, а эту пятерку я здесь увидеть не ожидал. Раньше все, с кем мне доводилось общаться… в этом поезде, были в той или иной степени дороги мне. Эти же господа, скажем так, далеки от этого определения. Во-вторых, их реакция… просто-напросто сбила меня с толку. Уходить обратно теперь будет глупо, а на разговор они, похоже, были не настроены.
В этот момент Гродский встал со своего места, и нацепив презрительную мину, осмотрел
— Марк, — мужчина приподнял голову. — Ты должен знать кое-что важное.
Я растерянно посмотрел на него.
— Мы… — он специально затянул паузу. Остальные клановские тоже медленно встали со своих мест и нахмурились. — Мы прикалываемся.
Вагон взорвался хохотом и мужчины попадали назад, Флейнс жестом указал мне на свободное место напротив и с улыбкой пригласил сесть.
Уморительно. Я вздохнул и сел на обитую кожей скамью. Они еще около минуты со смехом обсасывали то, каким смешным было моё лицо и как легко меня подловили, прежде, чем я смог вставить свои пять копеек.
— Что вы вообще здесь все делаете? — я нацепил глупую улыбку.
Острих хмыкнул и пожал плечами.
— Вспоминаем молодость. Что нам еще остаётся.
Я удивленно приподнял бровь.
— А есть что вспомнить?
В этот раз хмыкнул уже Платов.
— Разумеется. Мы ведь с детства друг друга знаем. Это в конце… стали чужими людьми.
Ничего удивительного. Пожалуй, довольно трудно оставаться друзьями, когда ваши деловые интересы пересекаются по три раза на дню.
— Да ладно, Глеб, — Манн уставился в землю, — Это естественный ход вещей. В детстве просто весело.
Я сам не заметил, как все пятеро вдруг стали еще моложе… лет эдак на десять. Это произошло так внезапно, словно передо мной вовсе и не было никаких двадцатилетних парней, а я всё время общался с детьми.
— Когда ты молодой, становится интереснее. Все же, — продолжал высоким голосом Манн, которому теперь и правда на вид было не больше двенадцати, — вы помните, что между нами тогда тоже было не только хорошее.
Острих противно рассмеялся.
— Это точно, — пухлый мальчик уставился на Флейнса. — В детстве ты не пытался кинуть меня на деньги через день.
Тот в ответ лишь виновато пожал плечами. Манн не обратил на них внимания и продолжил.
— А потом наступает время стареть. И вслед за этим — уступать дорогу молодым.
Прямо как в прошлый раз, мужчины снова изменили свой облик. Уже на тот, что был мне привычен. Все грустновато посмотрели на меня.
— И что теперь? — я оглянулся назад, к тамбуру. — Вы уйдете? — все, с кем я здесь общался, в какой-то момент просто сходили с этого поезда в пустоту.
Флейнс приподнял бровь. Словно я сказал какую-то глупость.
— Еще чего. Мы еще слишком многое не вспомнили, — он улыбнулся. — Да и за молодыми нужно присматривать.
— А вот тебе, — произнес молчавший до этого Гродский, — пора бы прогуляться. Чего слушать старческий бубнеж.
Больше этот совет походил на прикрытую просьбу. Перечить я не стал и, поднявшись со своего места, зашагал дальше по вагону.
Присматривать? И что это значит? Я пытался уловить логику, по которой люди появлялись в этом месте, однако кроме того, что их тела были рядом со мной в тот момент, когда я умирал, ничего в голову не приходило.