А был ли мальчик (част 1-6)

Convallaria Majalis

Мучимый чувством вины Люпин мыкался под дверью библиотеки уже добрых два часа, не решаясь войти. Я чуяла его запах, и наконец, не выдержала:

– Ремус, я знаю, что ты там. Входи.

Он встал на пороге, ссутулившись и теребя пальцами рукав мантии.

– Гарри, я должен извиниться...

– Да, пожалуй, - согласилась я.
– Ты нарассказывал мне столько ужасов, что, не вспомни я о медитации, моя трансформация могла стать такой же болезненной, как и твоя.

– А разве тебе не было больно?
– удивился он.

– Ни капельки. Я

превратилась практически моментально. И ты бы мог, если бы не трусил так сильно.

– Ты хочешь сказать, что я - трус?
– поразился Люпин.

– Именно это я и хочу сказать. Ты - жалкий трус, боящийся своего волка.

По-моему, Люпин уже забыл, что пришел сюда извиняться.

– Ты не понимаешь, о чем говоришь! Он не мой и никогда не был моим, и вполне естественно, что я не желаю давать ему власть над своим телом!

– О, я прекрасно понимаю, о чем говорю! Я целую ночь просидела в подвале мохнатой!

– Это еще не делает тебя специалистом по оборотням!

Я резко захлопнула книгу и встала:

– Может, и так, но я знаю, что я чувствовала, и этого мне достаточно. Я швырнула тебя в стену Ступефаем, я могла бы заставить тебя ползти ко мне на брюхе и подставить шею, если бы захотела. Моя волчица дала мне силу и согласилась отступить, чтобы я ею воспользовалась, безоговорочно приняв мое главенство. А ты, воюя со своим волком, настолько себя ослабил, что позволил щенку одержать над собой верх!

– Я не хочу становиться зверем!

– А кто говорит, что для того, чтобы достичь взаимопонимания с волком, тебе нужно подчиниться или слиться с ним? Достаточно просто не мешать ему наслаждаться жизнью, и тогда он не будет мешать тебе.

– Ты не понимаешь, что я чувствую. Я становлюсь зверем, и это опасно!
– гнул свое Люпин. Кажется, он меня совсем не слушал.

– Я прекрасно понимаю, что ты чувствовал! И знаю, что чувствовал твой волк - я уловила ваши эмоции, - принялась объяснять я.
– Человек в тебе панически боялся выпустить зверя из-под тотального контроля, а волк всего лишь хотел оказаться на свободе, покататься по травке и попеть при луне!

– Однажды он захочет большего, - упрямился Ремус. Я вспылила и рявкнула на него в истинно папиной манере:

– Профессор Люпин, вы - непроходимый тупица! Вы убиваете своего волка, душите его, тем самым подстрекая к бунту! В один прекрасный день он действительно сорвется, и возьмет над вами верх! Но лишь потому, что тоже имеет право на жизнь, хотя бы три ночи в месяц!

Люпин безжизненно опустился в ближайшее кресло. Я выдохнула и добавила уже мягче:

– Это как если бы ты год за годом включал посреди ночи громкую музыку, забывал закрыть кран в ванной и прыгал в своей квартире, а потом удивлялся, что сосед снизу ненавидит тебя и в один прекрасный день пришел с топором. А ведь могли бы подружиться, и вместе смотреть футбол по вечерам.

– Я больше квиддич люблю.

– Один хрен. Ремус, ну почему ты такой непрошибаемый? За все годы не смог понять того, что я поняла за одну ночь. Волк - не враг тебе. Он не хочет

тебя подчинить, он просто выясняет, кто сильнее - как и любой из нас. Ты уже показал ему, кто главный, и незачем раз за разом напоминать ему об этом. Волк уже усвоил и согласился. Незачем сопротивляться притяжению луны - она все равно сильнее. Поддайся ей! Представь что-нибудь приятное, закрой глаза и дай ей сделать все по-своему!

Ремус совсем поник духом, и я решила, что сказала достаточно. Взяв книгу Блэр, я сунула ее ему в руки:

– Я нашла это вчера, но успела прочитать только сейчас. И настоятельно рекомендую изучить от корки до корки. Удачи, Луни.

Был уже поздний вечер, когда Люпин спустился к нам. Сириус и Северус, изучив мои воспоминания, согласились, что мне можно попробовать перекинуться на улице, если принять некоторые меры предосторожности. В частности, папа обещал установить магическую защиту, которая не позволит мне покинуть пределы заднего двора, а Сириус собирался составить мне компанию в анимагической форме.

– Ну что?
– спросила я, увидев на пороге Люпина. Тот несмело улыбнулся:

– Я все еще не уверен, что это хорошая идея, но могу попытаться.

– Луни!
– восторженно воскликнул Сириус.
– Ты серьезно? Гарри, да ты умница!

Я знала, что я умница - в янтарных люпиновских глазах явственно горела надежда.

– Ну, раз уж мы тут все такие молодцы и умницы, нам стоит заняться приготовлениями, - подал голос папа, и мы немедленно отправились каминной сетью в Спиннерс-энд.

Задний двор был небольшим, но волчица во мне уже мелко перебирала лапами от предвкушения. Едва дождавшись, пока Северус установит защиту, я босиком сбежала с крыльца и улеглась на траву. Обычно я медитировала в позе лотоса, но сейчас я переживала, как бы волчица не запуталась в ногах...

– Луна еще не взошла, - напомнил Ремус, ежась от прохладного ветерка. Он, как и я, был босым, в одной только наброшенной на плечи мантии - в отличие от анимагов, оборотни не умели превращаться в одежде.

– Я хочу попробовать обернуться без нее, - ответила я и закрыла глаза, вызывая в памяти картинку залитой солнцем лесной опушки. В отличие от прошлого раза, долго ждать не пришлось - волчица сама страстно желала выбраться наружу. Секунда, вторая - и слитный тройной вздох возвестил, что у меня получилось. Аккуратно выпутавшись из мантии, я встала на четыре лапы и отряхнулась. Оглядевшись, я увидела стоящего рядом Ремуса, сидящего на крыльце папу и Сириуса, который немедленно шагнул к нам, трансформируясь на ходу. В последний раз я видела его таким два года назад, и успела позабыть, какой он огромный и черный. Пес осторожно подходил ко мне, явно опасаясь моей реакции, но я не стала ждать и сама бодро потрусила к нему, по-детски непосредственно лизнув в нос. От неожиданности пес сел, а Ремус вдруг облегченно рассмеялся. Папа вторил ему, только в его смехе не было затаенной боли и страха. По-моему, я теперь точно знаю, кто во мне сомневался, а кто, напротив, доверял моим суждениям.