А был ли мальчик
Шрифт:
– Девочки познакомьтесь, это Виктор Николаевич. Он хочет поговорить с вами, - так начал свою речь Гриша - А это, - он обратился ко мне - госпожа Климович и наша любимица Катя.
Девочки уставились на меня, как на привидение с того света.
– У Виктор Николаевича есть некоторое предложение к госпоже Климович.
– А сказали, что Виктор Николаевич хочет поговорить с нами обеими, тихо прошелестела Катя.
– С тобой он будет говорить потом.
Умненькая Катя встала и, запахнув громадный
– Госпожа, - шутливо продолжил Гриша - по некоторым причинам я не могу присутствовать при вашем разговоре, но прошу тебя, этому человеку верь.
– Неужели так все сложно Гриша, - прозвучал мелодичный голос.
– Думаю, да.
Он испарился из палаты. Мы остались вдвоем.
– Можно я буду звать вас Виктор.
– А как мне вас называть?
– У меня очень противное длинное имя, которое дал мне родитель. Я его ненавижу. Зовите меня просто - Климович, если хотите, госпожой, сеньорой, миледи. Как хотите.
– Вы не подскажете мне, диагноз вашей болезни.
– Не крутите Виктор. Вы знаете чем я больна. Но я догадываюсь, что вы пришли для слишком серьезного разговора. Так что давайте говорить на прямую.
– Хорошо. Я работаю над проблемами лечения таких болезней, как ваша. У меня есть препарат, который необходимо испытать на людях. По некоторым обстоятельствам, я не могу это делать официально и вынужден тайком обращаться к самим больным, с просьбой о помощи.
– Что за обстоятельства, не позволяющие вам лечить нормально больных людей.
– Это очень много. Законодательство, этика, внутренние распри и многое другое.
– Гриша мне сказал, чтоб я вам верила. Сам не захотел присутствовать при этом разговоре. Это значит, что ответственность за результаты лечения вы берете на себя.
– Да.
– Что будет с вами, если я умру.
– Меня посадят в тюрьму.
– Если я буду жива, я должна всю жизнь молчать.
– Да.
Климович задумчиво наматывала на палец локоны своих волос. Мы молчали. Наконец она пришла к решению.
– Я все поняла. Скажу вам следующее. Я - врач. Врач терапевт. Только три года практики, но о раке знаю почти все. Я знаю сколько мне жить. Это приблизительно три месяца. Но я хочу жить. Я скептик и знаю, что ни кто в мире не изобрел препарата от рака и, вдруг являетесь вы и говорите, что он есть. Это похоже на шарлатанство. Целые институты, тысячи людей бьются над этой проблемой и пока ни чего. Вы приходите со своим препаратом и бьете по моей психике, предлагая вылечить не излечимое.
– Простите, что я прерываю. Так вы будете принимать мой препарат или нет?
– Буду. У меня нет шансов. Буду. Когда есть последняя ниточка, за нее цепляется каждый утопленник.
Из черной горошины глаза выкатилась прозрачная капля и поползла по щеке, рывками пробивая дорогу. Климович
– Вы обещали мне молчать.
– Когда вы придете в следующий раз?
– Послезавтра. С препаратом.
– Идите Виктор. Я хочу остаться одна, но послезавтра я вас жду.
– До свидания Климович.
Она кивнула в ответ.
Через день я пришел и сделал Климович укол. Я приходил еще три раза и каждый раз мы выгоняли Катю и делали уколы. Климович была не разговорчива и, однажды, неожиданно заглянув ей в глаза, я увидел в них страх.
– Все, - сказал я, сделав ей последний укол - Будем ждать результатов.
– А когда?
– Рентген у вас не скоро. Тогда и увидим.
Через две недели ко мне в лабораторию позвонил Гриша.
– Приезжай. Срочно приезжай.
– Что случилось. Что-то с Климович.
– Все в порядке, приезжай.
Гриша встретил меня с радостью собаки, которая после длительной разлуки увидала своего хозяина.
– Получилось Виктор, понимаешь получилось.
– Ты мне можешь сказать. Что получилось?
– Смотри.
Он подтащил меня к стенду, где просвечивалось два снимка.
– Видишь, это пятно месяц назад, а это вчера. Посмотри, это же сенсация. Все врачи одурели. Ходят на Климович смотреть, как на экспонат.
На одном снимке, чернело большое пятно. На другом - крохотное пятнышко неуютно торчало между ребер.
– Пошли к ней, она тебя ждет.
– Но лечение не закончено. Ты же видишь.
– Дурачок, не ужели ты не понимаешь, процесс пошел его не остановить. Контрольный снимок сделаем через неделю. Этой пакости конец, неужели до тебя не дошло.
– Пока нет.
– Пошли, пошли. Она мне житья не дает. Требует тебя и все.
Климович увидала меня и, буквально, пролетела расстояние от кровати до двери. Она упала мне на грудь и... заплакала. Я гладил ее волосы и говорил теплые успокаивающие слова. Наконец она успокоилась, но так и осталась стоять , прижавшись ко мне.
– Ребята, вы кончите обниматься или нет. Я уже пол часа с бутылкой стою, уже вино в руках согрелось, - долетел до нас голос Гриши.
Климович нехотя оторвалась, запахнула халат и повернулась к Грише.
– Ну что же вы стоите? Катя доставай кружки. Зайди к Людочке возьми два стакана. Гриша, а ты чего. Бутылка с такой пробкой, что два часа будешь открывать не откроешь.
Потом она повернулась ко мне.
– А мне ведь еще не верится. Знаешь, я в таком состоянии, как подвешенная.
– То, что есть, это успех, но лечение не окончено.
– Я знаю, но при нашей первой встрече, ты не вложил в меня веру. Я шла, как автомат, махнув на все рукой. И вдруг, первый проблеск. Это такой удар надежды, ты не представляешь.