А чем Россия не Нигерия?
Шрифт:
Не будем придираться к мелочам вроде того факта, что Куала-Лумпур стоит не на море, и без перевалки туда никель (и любой другой товар) не доставишь. Но верно ли утверждение, что железнодорожные перевозки в десять раз дороже морских? Вот ведь такая страна, как Южная Корея, просто мечтает присоединиться к евразийской железнодорожной сети. Со времени корейской войны это государство фактически является островом, поскольку граница с Северной Кореей закрыта. Сообщение с внешним миром возможно только морем и по воздуху. И одним из главных стимулов к примирению с тоталитарным режимом в Пхеньяне для южных корейцев служит стремление установить прямое железнодорожное сообщение с остальной Евразией. По-видимому, перевозка грузов из Кореи в Европу (или обратно) по железной дороге вполне может обойтись дешевле, чем услуги морского транспорта.
А вот ещё одно откровение г-на Паршева, на первый взгляд, никак не связанное с проблемой российского бездорожья: «...сооружения, построенные при Хрущёве, еле простояли 30 (лет. — КС.) (пятиэтажки, мосты, эстакады)» (с. 222).
Странная вещь: ваш покорный слуга живёт в пятиэтажке, построенной в 1958 году, и она до сих пор не развалилась, а ведь со дня её постройки прошло уже 48 лет! Чему же мне верить? Своему жизненному опыту или многомудрым речениям г-на Паршева? Да ведь и из окрестных пятиэтажек ни одна сама по себе не рухнула. Многие уже сломали, чтобы возвести на их месте 22-этажные дома, это факт. Но, вообще-то, наши «хрущобы» вполне могли простоять ещё столько же лет. Строили их, по крайней мере в Москве, вполне добротно. Недостатков у этих домов, безусловно, немало: отсутствие лифтов (для живущих на 5-х и 4-х этажах стариков и старух это очень существенный минус) и мусоропроводов, совмещённый санузел, но утверждения о «ветхости» пятиэтажек и необходимости их срочного сноса — враньё. Конечно, это не г-н Паршев выдумал, он просто подхватил с чужих слов.
А вот кому эта ложь выгодна? Общеизвестно, что строительный бизнес в Москве сейчас приносит огромную прибыль. В новых домах в 22 этажа селят-то ведь не только тех, кого выгоняют из разрушаемых «хрущоб», да и с тех стараются содрать побольше в качестве «доплаты» за дополнительные квадратные метры, а при нехватке денег выселяют на окраины города. Не меньше трёх четвертей квартир в новых домах идёт в продажу. И их покупают те, у кого есть деньги. Серьёзные деньги, поскольку квадратный метр жилья в столице стоит от 1,1 до 2 тысяч «зелёных». И это цена именно типового жилья. Дома для элитного жулья мы не берём в счёт, там квадратный метр и вовсе стоит около 6 тысяч долларов. Так вот, по расчётам Росстата, себестоимость строительства жилья в Москве в 2003 году составила 15 748 рублей (около 543 долларов) за квадратный метр[16]. Причём это средняя себестоимость в домах всех типов, включая элитные. А издержки на строительство типового жилья ещё ниже. Следовательно, норма прибыли московских строительных компаний значительно превышает 100%. Таковы факты.
И тут на сцену выступает г-н Паршев и начинает доказывать, будто получение прибыли в российской экономике, за исключением некоторых сырьевых предприятий, якобы невозможно: «А каждый появившийся у нас доллар немедленно побежит туда, где он сможет получить прибыль» (с. 97). Дело не в косноязычии этого изречения, дело в его лживости! У московских строительных компаний, которые к добытчикам сырья явно не принадлежат, с прибылью всё в порядке. И совершенно очевидно, что теория г-на Паршева придётся им по вкусу, ведь в соответствии с ней легко «объяснять» запредельные московские цены на квартиры исключительно холодным климатом России, в силу чего для стены «в средней полосе России нужно минимум 3,5 кирпича», тогда как в Англии всего один. Но об этом, впрочем, мы говорили в предыдущей главе.
Итак, ложь о ветхости пятиэтажек обслуживает вполне конкретные интересы. Хрущобы сносят не оттого, что они разваливаются, а оттого, что множество состоятельных жителей России и стран СНГ готово заплатить большие деньги за квартиру в Москве.
А ведь не будь современного российского бездорожья, не было бы и бешеных московских цен на жильё! Тот огромный разрыв в уровне жизни между столицей и большинством регионов, который мы отметили в первой главе, во многом благодаря бездорожью и сохраняется! Так что выходит, что в сохранении бездорожья в глубинке кровно заинтересованы не одни дорожно-строительные фирмы, но и компании, которые строят жильё в Москве.
ГЛАВА 6. ОПРОВЕРЖЕНИЕ ТЕОРИИ ПЕРЕДЕЛА
Епиходов. Не могу
Из всех положений учения Паршева самой убедительной и правдоподобной выглядит его теория передела. Вот как излагает её сам автор: «...каждая стадия технологического процесса (каждый передел) обходятся нам дороже на несколько десятков процентов, чем в среднем в мире. Но это превышение накапливается по стадиям технологического процесса — а их в среднем 5-6» (с. 291). И далее он сравнивает Россию с некой воображаемой «средней» страной: «Итак, эта "средняя" страна потратит 10 долл. на топливо, 50 на сырьё, 30 на зарплату, 10 на амортизацию — итого 100 долларов. Мы потратим соответственно 30, 50, 30 и 20 — итого 130 долл.
К следующему этапу мы будем иметь результат передела, который послужит полуфабрикатом для следующей стадии, уже в 1,3 раза более дорогой, чем у наших конкурентов.
Новый передел: конкурент опять тратит 10, 50, 30 и 10. А мы тратим уже 30, 65 (а не 50, как на первом этапе), 30 и 20 — итого 145. Продукт уже в 1,45 раза дороже, чем у конкурента» (с. 292).
Общий вывод г-на Паршева состоит в том, что из-за высоких энергозатрат, обусловленных холодным климатом, «наша промышленная продукция, аналогичная иностранной по потребительским характеристикам, оказывается выше по себестоимости и при реализации по мировым ценам приносит нам не прибыль, а убыток» (с. 103).
Если принимать эту теорию всерьёз, то она даёт объяснение преимущественно сырьевой ориентации российского экспорта, да и российской экономики в целом. Г-н Паршев рисует следующие жуткие последствия повышенных затрат на каждый передел: «Если сырьё в России обходится дороже на десятки процентов, то готовые изделия уже на сотни, и, продавая их по мировым ценам, российский производитель, чтобы быть конкурентоспособным, отнимает у себя... Экономить приходится на зарплате (не платить её) и, самое неприятное, на амортизации. То есть приходится не восстанавливать основной капитал, расходуемый в процессе производства! Вот именно поэтому и складывается сырьевая ориентация российского экспорта...» (с. 293). Дороговизна амортизации объясняется всё той же климатической причиной: надо строить капитальные здания в несколько рядов кирпичей (как мы помним, о других стройматериалах г-н Паршев ничего не слышал).
Таким образом, преобладание сырья в российском экспорте, по мнению г-на Паршева, объективный и непреложный закон. Не стоит ругать за это Брежнева или Ельцина. Само вовлечение России в мировую экономику обусловливает сырьевую ориентацию экспорта.
Преодолеть все эти печальные последствия, если верить автору книги «Почему Россия не Америка», можно только одним способом: отгородиться от мирового рынка. Никакие другие меры не помогут. Не стоит возлагать надежд и на рост производительности труда: «Ну, предположим, мы добьёмся превышения среднезападной производительности труда. Но победим ли мы в этом случае в глобальном соревновании? Если расход энергии в 4-8 раз больше, выигрыша-то всё равно не будет!» (с. 243).
В отличие от подавляющего большинства других положений автора книги «Почему Россия не Америка», теория передела, повторим, представляется логичной. Действительно, мы знаем, что затраты на отопление зданий в современной России в несколько раз выше, чем в развитых странах. В европейской части страны это превышение составляет 2-3 раза, а в Сибири — даже 3-4 раза (см. главу 4). Конечно, восьмикратных различий, которые выдумал г-н Паршев, на самом деле не существует. К тому же, как мы убедились, столь огромные затраты топлива и энергии — отнюдь не неизбежное следствие холодного климата, а прежде всего показатель экономической отсталости России и безответственной экологической политики наших властей. Но фактически затраты сейчас очень велики. И климатическая составляющая в состав этих затрат, безусловно, входит. Может быть, при столь высоких затратах на отопление российская продукция машиностроения и других высокотехнологичных отраслей действительно обречена быть дороже иностранных аналогов, что автоматически делает её неконкурентоспособной?