А ЧЕМ РОССИЯ НЕ НИГЕРИЯ?

Смирнов Иван Юрьевич

Что по-настоящему плохо, так это резкое сокращение площадей под соей, которые, наоборот, следует увеличивать. Соя принадлежит к семейству бобо­вых и, как все растения этого семейства, способна обеспечивать себя азотом благодаря симбиозу с азотфиксирующими бактериями. Поэтому она прекрас­но вписывается в экологически ориентированное и ресурсосберегающее сельское хозяйство.

В конце 1990-х посевные площади и сбор сои в нашей стране выглядели следующим образом.

Урожайность сои у нас в среднем очень низкая. Однако по валовому сбору она вообще не может

соперничать с кукурузой. Ценность сои в другом — в хи­мическом составе её бобов. Семена сои содержат до 45% белка, до 25% жира и до 20% углеводов. Таким образом, хотя урожайность сои в одинаковых поч-венно-климатических условиях примерно втрое ниже по сравнению с кукуру­зой, сбор белка с единицы площади при выращивании сои оказывается выше! Ведь зерно кукурузы содержит всего 8% переваримого протеина.

Ведущее место в посевах сои в России занимает Амурская область — 206,5 тыс. га в 1998 году, то есть 46% всей площади под соей. А раньше её до­ля была ещё выше. Она расположена далековато от Чёрного моря, куда поче­му-то поместил сою г-н Паршев. Но, быть может, климатические условия Амурской области напоминают Причерноморье?

Из таблицы видно, что это далеко не так. Зима в Амурской области ни­сколько не напоминает ни Сочи, ни Одессу. Скажем откровенно, зима там достаточно суровая, притом малоснежная, так что озимые не растут. Но для сои, как и для любой однолетней яровой культуры, температура зимы значе­ния не имеет. А вот лето в южной части Амурской области одновременно тёп­лое и влажное. Последний фактор для сои особенно важен. Разведение её в ев­ропейской части России ограничивается не столько недостатком тепла, сколь­ко нехваткой влаги. Например, в Саратовской и даже в Самарской области тепла для сои хватает во все годы. Обеспеченность теплом там выше, чем на среднем Амуре. Но в Поволжье часты летние засухи, которые эта культура не переносит. Поэтому сою в Среднем Поволжье рекомендуют сеять только на орошаемых землях. К сожалению, даже в условиях орошения её пока в По­волжье сеют мало.

Между тем Россия способна занять на мировом рынке сои видное место. Дело в том, что в США и Канаде большую часть площадей под соей в послед­ние годы заняли трансгенные сорта. Но за пределами Северной Америки к опытам с генетически модифицированными организмами (ГМО) относятся крайне настороженно. И для этого есть веские основания. Ни один генетик не возьмётся предсказать последствия пересадки растениям чужеродных ге­нов. Весьма вероятен плейотропный эффект, так генетики называют множест­венность действия одного гена. Помимо повышения устойчивости растения к вредителям и болезням (ради чего обычно и проводят генетическую транс­формацию, то есть пересадку генов) ген может, например, вызывать аллергию у человека. Такие случаи уже известны. Другая угроза заключается в том, что чужеродная ДНК способна приобрести мобильность и начать «перепрыги­вать» из одного живого организма в другой. Какие свойства она приобретёт на новом месте, заранее предвидеть нельзя.

К счастью, в Амурской области посевов трансгенной сои пока нет. Вся производимая там соя экологически безопасна. Поэтому её можно продавать по более высокой цене, чем американскую, канадскую или китайскую транс­генную сою. Нам бы воспользоваться этой благоприятной конъюнктурой рын­ка, но пока никаких шагов в этом направлении не делается. Наоборот, лоббис­ты американских компаний вроде небезызвестного К. Скрябина доказывают, что без ГМ-организмов мы никак не проживём. И на Кубани трансгенная соя

уже есть. Так что сейчас уже не вся российская соя может считаться биологи­чески безопасной, а только выращенная на Дальнем Востоке. Это очень пло­хо, поскольку

в Приамурье благоприятный для выращивания сои район неве­лик, и удовлетворить потребности всей России он не способен. К тому же зна­чительная часть амурской сои в наши дни экспортируется в Китай. Резкое наращивание производства этой действительно ценной культуры возможно лишь за счёт европейской части страны и, возможно, Западной Сибири (ново­сибирские селекционеры добились значительных успехов в селекции сои для своего региона). Но, если соя в западной части страны будет трансгенной, мы потеряем большое преимущество перед иностранными конкурентами.

Что касается Канады, то с соей там дела обстоят примерно так же, как с кукурузой. Её возделывают в основном на юге провинции Онтарио. А в глав­ных зерновых районах Канады — провинциях Манитоба, Саскачеван и Аль­берта — эту культуру не выращивают.

А теперь, не забывая о производственной стороне аграрного вопроса, нам стоит сосредоточиться на его социальной стороне.

«РЕФОРМЫ»: НУЛЕВОЙ ВАРИАНТ

Весь мировой опыт экономических преобразований свидетельствует о том, что они всюду и всегда начинались с преобразования сельского хозяйства. Во Франции в 1789 году после взятия Бастилии первым шагом Национально­го собрания стал декрет от 4 августа об упразднении феодальных повиннос­тей, тяготевших над крестьянами. Когда Наполеон в войне 1806-1807 годов наголову разгромил Пруссию, прусский король нехотя призвал спасать госу­дарство барона Х. фон Штейна. И первым делом Штейн отменил крепостную зависимость крестьян. Довести до конца аграрную реформу ему не дали. На­полеон понял, что при таком правительстве Пруссия скоро восстановит свою военную мощь, и добился отставки и изгнания реформатора, которому приш­лось бежать в Петербург.

В России после поражения в Крымской войне сложилось положение, очень похожее на ситуацию в Пруссии полстолетием раньше. Освобождение крестьян от крепостного права назрело и перезрело, и царь Александр Вто­рой провёл в 1861 году реформу, несмотря на яростное сопротивление кре­постников. Тут надо оговориться, что своего Штейна в России не нашлось. Все искренние сторонники реформы занимали в бюрократической табели о рангах весьма незначительные посты. А наверху оставались старые нико­лаевские сановники — все до одного махровые крепостники, к тому же в большинстве своем явные казнокрады. Именно из них состоял Главный комитет по крестьянскому делу. Царь-освободитель, как человек добрый

и мягкий, боялся обидеть хотя бы одного из представителей старой номенк­латуры и потому держал их на занимаемых должностях до конца жизни, да­же если они впадали в маразм (что действительно произошло с председате­лем Комитета министров, бывшим шефом корпуса жандармов А.Ф. Орло­вым). Оттого крестьянская реформа и получилась в России достаточно кривой. То же можно сказать и о Пруссии, но там вина падала на Наполео­на. По всей вероятности, если бы аграрные реформы XIX века в Германии и России удалось довести до ума, ни одной из двух стран не пришлось бы пе­режить ужасы тоталитарных режимов в следующем столетии. Но что толку в запоздалых сожалениях?

По Манифесту от 19 февраля 1861 года на крестьян возложили тяжё­лые выкупные платежи. Ежегодная сумма платежей достигала 10% тог­дашнего государственного бюджета России. Для их обеспечения затрудни­ли выход крестьян из общины. К тому же в русских губерниях у мужиков отрезали в пользу помещиков от 11 до 35% тех наделов, которыми они владели до реформы1. Интересно, что в украинских, белорусских и литов­ских губерниях, где преобладало политически неблагонадёжное польское дворянство, землю отрезали не у крестьян, а у помещиков! Так что крепо­стники-бюрократы из Главного комитета защищали даже не классовые, а скорее групповые или клановые интересы: свои, своей родни и своих знакомых.