А что потом ?

Мур Порша

Мы узнали, что это не наш случай, после визита к доктору. Эти новости сломали мою жену. Она ходила призраком самой себя, узнав, что единственное, чего Гвен всегда хотела, скорее всего, никогда не будет её. Она неделями плакала, и слёзы жены заставили меня пойти к человеку, которого я уже начал ненавидеть. Он практически изгнал меня, когда я отказался жениться на одобренной им женщине, а перед тем я не выбрал карьеру, которую он хотел. Я знал, что с определённой суммой денег, возможно всё. Он рассмеялся мне в лицо и сказал: «Если бы только у меня были деньги Скестфилдов».

Но год спустя, когда

Гвен, вроде как, вышла из своего уныния, отчим показался с пятилетним мальчиком и уже оформленными бумагами на усыновление. Только отчим Декстер Крестфилд мог провернуть такое .Так мы стали родителями. Моя жена снова ожила, и мы были счастливы.

Мы оставались таковыми до прошлого года. Несколько недель после моего сорокалетия, когда я проснулся с чувством, которое не мог отогнать. Я не был счастлив. Мне не было грустно и гнева я не чувствовал, было лишь ощущение, что что-то потеряно. Появились сомнения и страхи, которых никогда не было в моей голове. Меня начали волновать вещи, на которые было плевать раньше, типа седого волоска, который появился ещё в тридцать пять лет. Или тот факт, что я был способен работать десять часов подряд и всё ещё мог легко пойти на раунд или два с Гвен перед тем, как отправиться спать. А сейчас это стало намного сложнее.

По-настоящему меня начало беспокоить то, что как бы сильно я не любил сына, когда у него будут дети, то в них будет течь не моя кровь. Я был единственным ребёнком в семье, единственным сыном и после меня никого не останется. Эта мысль не давала мне покоя, особенно когда Крис начал искать колледж. Она грызла меня, и я не мог рассказать об этом Гвен, моей жене, моему лучшему другу. Если кто-то и мог помочь мне пережить это, то это она, но в то же время такие чувства могли разрушить её, опустошить. Она бы решила, что виновата во всём, что я винил её, а это было не так — ни на секунду.

Я никогда не жалел, что связал свою жизнь с ней. Гвен — моя вторая половинка, и мне достаточно лишь быть рядом с ней. Я повторял себе это снова и снова, но жена чувствовала, как я всё больше отдаляюсь и закрываюсь от неё. Я отвлекал себя, связавшись с отчимом и заключив контракт с его коммерческим отделом. Это помогало абстрагироваться от всех недостатков, душащих меня. Гвен так любит меня, даже спустя столько лет я вижу любовь в её глазах, чувствую её в каждом прикосновении. Когда парни, состоящие в браке столько же, сколько и мы, рассказывали, что их жены отвернулись от них, кажутся обиженными, лишь терпят их присутствие, я смотрел на них так, словно они спятили.

Мы с Гвен все ещё влюблены, наши чувства все ещё живы, как в нашу первую встречу, пока не вмешались эти глупые чувства, мысли и прочее дерьмо. Гвен так сильно старалась меня подбодрить. Я никогда не вёл себя так, словно что-то случилось, но жена всегда говорила: «Твоя вторая половинка не глупа». Она больше хвалила меня, говорила, как любит меня, намного чаще, Гвен даже предложила сходить к психологу. А я, словно идиот, был слишком горд, чтобы говорить с кем-то, чтобы признать, что у меня есть проблема. А разговор мог бы помочь. Он мог бы помочь прийти к какому-то решению. Вместо этого я затормозил, решил, что смогу выдержать. Но ничего не помогало.

Крис тоже заметил изменения. Он видел, как изменения

влияют на его маму и становился всё более отстранённым. Я видел, что происходит, но по-прежнему был сломлен. Что бы я ни делал, чтобы исправить всё, ничего не помогало. Я терял их понимание, Криса и Гвен. И не могу обвинять их. Они хотели знать, что происходит, а я не мог сказать. Гвен конструктивно поступила со своим раздражением: она решила вернуться в колледж, ходила на пары в вечернюю смену, чтобы получить научную степень. Крис с головой ушёл в музыку, а я плавал от проекта к проекту, чувствуя себя бесполезным.

Отчётливо помню тот день, когда всё изменилось. Мы все ужинали вместе.

«— Лизе нужна помощь с математикой. Крис вернулся к музыке и клубам, я снова пошла в колледж, а если ты будешь подтягивать её в учёбе, то и тебе будет чем заняться, — говорит Гвен.

— Кто такая Лиза? — сухо спрашиваю я, почему-то раздражённый. Туман из моих проблем затмил воспоминания, лица, которые я должен знать — лица, которые я не озаботился вспомнить. Увидел разочарование на лице Гвен, разочарование в том, что я всё ещё был ублюдком.

— Лиза — это лучшая подруга твоего сына ещё с начальной школы. Она действительно нуждается в помощи, а тебе определённо нужно какое-то вдохновение, или, по крайней мере, то, что заставит тебя вытащить палку из задницы, — резко отвечает жена, прежде чем уйти из-за стола».

Я понял, что превращался в козла. Той ночью я извинился перед ней, сказал, что дам репетиторству шанс, и Гвен улыбнулась, с лёгкостью простив меня. Она действительно хотела мне помочь, а я хотел подарить ей надежду. И себе. Когда я работал учителем, то наслаждался этим, чувствовал, что меняю мир, пока не понял, какой отстойной была школа. Один из моих лучших и любимых студентов в школе в центре города, где я работал, был застрелен, когда уходил с ужина общества почёта. После этого я понял, что изменения, которые я делал, оказались дерьмом.

Больше я не мог находиться в этом здании или в этом районе. Мы с Гвен упаковали вещи, переехали на ферму, и медленно, но верно я стал фермером. Дни моего преподавания остались далеко позади. Ближе всего я соприкасался с этим миром, когда был тренером в некоторых спортивных лигах Криса или когда помогал ему с домашними заданиями. Я думал, что репетиторство могло бы улучшить мой настрой, и впервые за некоторое время представил, что могло произойти, позволил себе мечтать. Если бы это сработало, то я мог бы быть репетитором для детей. Если я не мог оставить свой след в мире биологически, я мог бы сделать это в головах других людей. Я надеялся.

Я пытался представить себе Лизу, лучшую подругу Криса, но по какой-то причине, не мог выбросить из головы образ десятилетнего сорванца, которая боролась с Крисом и Эйданом, и у неё всегда были шрамы на локтях и коленях. Однажды вечером, за несколько дней до начала репетиторства, Крис позвонил мне, его голос был немного невнятным, и я был в гневе. Пришлось успокаиваться: у меня был хороший ребёнок, он не был мертвецки пьян и позвонил мне вместо того, чтобы позволить другим пьяным детям отвезти себя домой.