А иначе зачем на земле этой вечной живу

Ходоров Семён

Начало в 19 часов.

Стоимость входного билета – 50 копеек.

Самой весомой в объявлении являлась последняя строка, в которой определялась ценовая значимость мероприятия. В этом аспекте, ни я, ни Сеня Турок н зелёного понятия не имели насколько рискованное мероприятие нам удалось так здорово организовать в течение буквально нескольких часов. Только через несколько лет мы узнали, что все платные, такого рода, представления не имеют права проводиться без санкции областного управления культуры. Кроме того, прибыль от концерта должна была облагаться налогом. Но никто из нас даже и предположить этого не мог, не думая, что незнание законов не освобождает от ответственности.

Уже за час до начала концерта Яша быстро и оперативно продавал

билеты. Они были сделаны из, купленных в ближайшем киоске и разрезанных на сотню квадратиков, цветных открыток. На каждом из них красовалась цветное число «50», означающее номинальную стоимость билета. Когда зал полностью заполнился зрителями, на сцену вышел Сеня Турок и торжественно объявил о начале представления. Подавляющее большинство номеров были из творческой коллекции студенческих миниатюр Семёна: он был их автором, он же являлся и их исполнителем. Не выпуская из рук миниатюрный серебристый микрофон, он разыгрывал забавные смешные скетчи, производил сатирические репризы, исполнял на гитаре студенческий шансон, а ещё читал стихи, кувыркался, танцевал, был одновременно чтецом, певцом, клоуном, акробатом и многоплановым артистом самых различных жанров. Его неоднократно вызывали на бис, рукоплескания и овации практически не прекращались, что и являлось наилучшей оценкой, задуманного Сеней, экспромтного проекта. Но настоящей наградой явился момент, когда бескомпромиссный наш финансист Яша Резник, вынимая из всех возможных и существующих у него карманов брюк, рубашки и куртки рассыпающую мелочь, мятые рубли, трёхрублёвки и, чуть реже попадающиеся, пятирублёвки, стал подсчитывать итог заработанной прибыли. Он составил немалую сумму, которая материализовала дерзкий и гениальный блиц-замысел Семёна Турка в наличные деньги. Их должно было хватить, как на девочек и выпивку, так и на другие развлечения.

Продолжая развивать, актуальную и злободневную тогда, тему заполнения студенческого кармана советскими рублями и, связанную с ней, божью одарённость Семёна Турка, я вспомнил летние каникулы по окончанию пятого курса. Они проходили в студенческом лагере нашего «Политеха», расположенного на берегу Чёрного моря в одном из самых живописных уголков Крыма в курортном городе Алушта. В один из незабвенных этих солнечных дней, ближе к концу лагерной смены, в нашей комнате состоялось совещание. Согласно протокола в нём участвовали: я, Семён Ходоров, занимавший неоплачиваемую (не считая бесплатной путёвки) должность заместителя директора лагеря по культмассовой работе, Семён Турок, внештатной и постоянной обязанностью которого была организационная и идеологическая направленность нашего крымского релакса и Яков Резник, его заместитель по работе с финансами. Так получилось, что мне, как одному из руководителей лагеря, следовало остаться на три дня после окончания лагерной смены. Со мной продлили своё пребывание в Алуште и Сеня с Яшей. В какой-то момент последний сообщил нам о дефиците нашего платёжного баланса. На самом деле кризиса, как такового, не было. Просто, выражаясь криминальным жаргоном, наш совместный «общак», именуемый кассой нашего банкира Резника, вообще был пуст. На повестке дня был только один вопрос: требовалось экстраординарное и безотлагательное решение возникшей проблемы. Напрягая, осипший от чрезмерного потребления крымских вин, голос, Сеня Турок, придавая совещанию конструктивную тональность, распорядился:

– Мужики! Думать, думать, думать! Мозговой штурм! Подключайте подсознание, подкорки и извилины, когда мы вместе, всё получится.

И таки сложилось! Недаром философы говорят, что случайность есть, глубоко скрытая, закономерность. А ещё они определяли практику как критерий истины. Эти две экзистенциальные категории: случайность и практика Сеня Турок проверил, выражаясь языком науки, апостериори. Так случилось, что во время нашего заседания, предмет его гордости – резная курительная трубка выпала из рук. Она, рассыпая горящие красноватые искорки по всей периферии нашей неубранной комнаты, закатилась под мою кровать. Яша нагнулся с целью отыскать её, и вдруг пронзительно завопил:

– Отцы! Да вы только посмотрите! Здесь же целый «клондайк» пустых бутылок!

Тирада Якова оказалась лишь зачином, который молниеносно развернул и довёл до победоносного логического завершения всё тот же одарённый и феноменальный Сеня Турок. Он, тут же позабыв про свою

незабвенный курительный мундштук, немедленно обследовал пространство под остальными кроватями и обнаружил там ту же самую вино-водочно-коньячную стеклотару.

– Эврика! Нашёл! – воскликнул он, подражая Архимеду, – деньги, действительно лежат под ногами. Ведь, если, бывшая в употреблении, посуда есть в нашей комнате, то вполне логично предположить, что она может быть и в других.

Чёткость мысли и ход умозаключений Семёна оказались более, чем легитимными. Мы немедленно совершили глобальный рейд по всем, уже свободным от студентов, комнатам жилых корпусов нашего, стыдно признаться, спортивно-оздоровительного лагеря. Результаты изыскательской экспедиции, как и предвидел великий Турок, превзошли все наши самые смелые ожидания. Если в девичьих комнатах, кроме бигудей, разноцветных заколок, дешёвой бижутерии и косметики, ничего существенного найдено не было, то мужские апартаменты с лихвой перекрыли наши кропотливые поиски. Сеня Турок, вздрагивая от, охватившего его, восхищения, торжественно воскликнул, обращаясь ко мне:

– Уважаемый тёзка! Наша масштабная акция имеет право на продолжение только в случае, если вы, приданной вам властью замдиректора лагеря, попросите нашего лагерного водителя грузовика, дядю Колю, съездить на пункт сдачи стеклотары и привезти оттуда пустые ящики для складирования собранных бутылок.

Уже через какие-то полтора часа деревянные контейнеры с найденными стеклянными ёмкостями занимали всё свободное пространство грузовика, который, натужно пыхтя и непрерывно газуя, медленно спускался мимо вечнозелёных кипарисов по неширокой горной дороге, параболически извивающейся от нашего лагеря к городу. Подъезжая к стеклотарному пункту, мы увидели бесконечно длинную, неизвестно где заканчивающуюся, очередь. В ней томился, разморённый от южного солнца, уставший от курортного отдыха и «водочного нарзана», народ, жаждущий, как можно быстрее, произвести бартерную сделку под общим девизом «посуда в обмен на деньги». Но того же добивалась и наша тройка. Когда грузовик резко и эффектно затормозил у посудосдаточного киоска, Сеня Турок, не давая опомниться утомлённому и начавшему роптать народу, не допускающим возражения голосом, провозгласил:

–Граждане курортники! Прошу расступиться, прибыла оптовая организация, вот документы и накладные, у нас вся посуда затарена и уложена в ящики, процедура сдачи займёт всего несколько минут.

Пока Сеня сотрясал перед народом, первыми попавшимися под руку, бумажками, выдавая их за мнимые накладные, мы с Яшей и дядей Колей уже разгружали ящики с бутылками и ставили их перед, открывшим рот от неподдельного удивления, приёмщиком стеклотары. Уже через несколько минут, молниеносно проведённая операция под руководством того же Сени Турка, успешно финишировала, а Яша Резник кропотливо пересчитывал, заработанные нами деньги, сумма которых составила около ста рублей.

Хотелось бы упомянуть ещё об одном, пусть не эпохальном, но отнюдь не рядовом, событии, которое вряд ли бы произошло без главенствующего участия Сени Турка. Во Львовском ордена Ленина политехническом институте имени Ленинского комсомола, в котором мы получали своё высшее образование, было шестнадцать факультетов. Это я к тому, что наш родной геодезический факультет традиционно занимал не очень почётное шестнадцатое место на, в некотором смысле, церемониальном фестивале под названием «Весна политехника». По форме это был смотр художественной самодеятельности, а по содержанию он являл собой театрализованное представление, своего рода, гала-концерт с большим количеством участников. Вдобавок к перечисленному, фестиваль проводился в 1972 году, и был посвящён 50-летию образования СССР. Это означало, что концертное шоу должно было иметь идейно-политическую направленность. Последнее имело основополагающее значение при оценке факультетского выступления.

Всё вышесказанное является короткой преамбулой к интересному постскриптуму, направляющим проводником которого снова был Сеня Турок. В один прекрасный день, который, в часы лекции по марксистско-ленинской философии, мы коротали в уютном пивном баре, Сеня, ни с того ни сего, громогласно заявил мне:

– Старик! А давай мы с тобой выведем наш факультет с последнего места хотя бы, на третье. Надоело тащиться в хвосте, получим на худой конец «бронзовые медали». Не переживай, вместе мы победим!