А как ты играешь в любовь, чемпион?

Мэдисон Сэнди

— Нет, — последовал быстрый ответ Гледис.

— Да, — сказал Фрэнки.

— Ага, — Чарльз усмехнулся. — Фрэнки тебя знает, а ты его нет. Я понимаю. — Он подошел к Фрэнки и обнял его за плечи. Со стороны это выглядело довольно комично: Чарльзу, с его ростом метр восемьдесят, пришлось тянуться вверх, чтобы достать до плеч Фрэнки. — Это твой гость, Гледис, Фрэнки О'Берри.

Гледис молчала и только со злостью пристально смотрела на Фрэнки. Трефор Ферхилд танцевал вокруг группы, словно бабочка вокруг огня, как бы пытаясь найти лучшую точку,

чтобы сфотографировать эту чрезвычайно напряженную сцену.

Чарльз почти физически ощущал напряженность, возникшую между Гледис и Фрэнки. Он не понимал, почему Гледис так недовольна. Но он знал, что она редко ведет себя столь агрессивно. Он попытался сгладить ситуацию.

— Наш Фрэнки самый большой природный талант в баскетболе с времен Майкла Джордана, — заявил он. — Ты его так себе представляла, Гледис?

— Едва ли, — ответила она. Это прозвучало очень иронично. Трефор Ферхилд ухмыльнулся. Вся сцена была в его вкусе: одновременно драматична и комична.

Мысленно великий режиссер Трефор превратился в зрителя. Он прислонился к стене и наслаждался фильмом, действие которого развертывалось у него перед глазами. И с особым интересом ждал финала.

Чарльз Карленд понял, что его попытки к примирению не имеют успеха, и пожал плечами.

— Пожалуй, лучше всего оставить вас на несколько минут одних, может быть, тогда вы сможете выяснить, что же произошло, — произнес он, собравшись уходить. — Но не позднее, чем через четверть часа, нам следует начать работу, а Фрэнки нужно еще наложить грим, да и тебе, Гледис, не помешало бы напудриться.

— Нам нечего выяснять, — заявила Гледис и вздернула подбородок. — Давайте сейчас же займемся гримом, чтобы быстрее покончить с фотографиями.

— Как ты хочешь, — ответил Чарльз.

Гледис и Фрэнки молча пошли за фотографом и осветителем, который опять нес ручную камеру и кабель. Фрэнки ломал себе голову над тем, что же ему такое сказать Гледис, для того чтобы настроить ее более дружески.

А Гледис ломала себе голову над тем, как ей построить интервью. «Будет не легко сделать с этим человеком хороший репортаж», — думала она. Она привыкла оставаться во время своей работы объективной и нейтральной. Но с Фрэнки О'Берри ее объективность наверняка потерпит фиаско.

5

В большом салоне ждали остальные сотрудники рабочей группы. Это были исключительны мужчины и большие фанаты баскетбола. Все громко приветствовали Фрэнки.

— Садись сюда, Фрэнки, — потребовал гример после того, как все пожали спортсмену руку и похлопали его по плечу. — Я сделаю из тебя красавца, ты сам себя не узнаешь.

— Это твоя большая ошибка, — засмеялся Трефор Ферхилд. — Ты искажаешь лица людей. На фотографиях они потом выглядят все одинаково. Личное клеймо Бенни.

— Трефор, глупая башка, — взвизгнул Бенни и бросил в осветителя кисточку для пудры, которая, конечно, не долетела до цели и упала на пол. — Не вмешивайся в дела, в которых ты ничего не соображаешь.

— Ну вот,

он уже бросается кисточками для пудры, — издевались еще один фотограф и помощник оператора.

— Но наш скрытый гений не так уж ошибается, — сказал Эд Гуд, один из тех молодых фотографов, с которыми работал Чарльз.

— Ты, правда, всех стрижешь под одну гребенку, Бенни.

Теперь все было кончено. Бенни обиделся. Полный мужчина, которому, как и Чарльзу Карленду, было за пятьдесят, опустил глаза. В его взгляде была злость. Гример легко обижался, и когда он был обижен, то переставал разговаривать.

— Зачем вы так подтруниваете над Бенни, — вмешалась Гледис. — Вы ведь знаете, как он это близко принимает к сердцу.

— Не говори ничего, Гледис, — сдержанно произнес Бенни и откинул со лба жидкие, но тщательно завитые волосы. — Я делаю свою работу, ты увидишь, через десять минут придет твоя очередь.

— О'кей, Бенни. — Гледис улыбнулась. Было очевидно, что гримера сейчас трудно успокоить. Ему следовало дать время прийти в себя.

— Хорошая атмосфера здесь, как ты находишь? — спросил Чарльз Карленд. Он никогда не вмешивался в дрязги своей рабочей группы.

Гледис огляделась. Потолок, как и в холле, был скошен. В самой высокой точке, примерно на высоте двадцати семи футов, две косые стенки сходились. Окна были узкие и высокие, как в соборе. Гледис молча прошлась по салону, пол которого был затянут почти белым, очень мягким ковровым покрытием. В нише стоял белый рояль. Помещение, размером примерно в сто пятьдесят квадратных метров, было обставлено белой кожаной мебелью.

Гледис взглянула из окна на большой бассейн для плавания, который лежал внизу как узкая лагуна с четырьмя разными бухтами. Здесь тоже не поскупились на мебель. В этом доме можно было бы легко устроить прием для ста гостей. Для половины из них нашлись бы кресла или шезлонги.

— Дом не плох, — заметила Гледис.

— Твои восторги довольно скромные, — сказал Чарльз Карленд.

— С чего же мы начнем? — спросила она, не реагируя на его замечание.

— Коктейли, — решил Чарльз, заглядывая в свою записную книжку, где он набросал план съемок. — Потом закат солнца у бассейна, потом ужин. Мы…

— У бассейна? — спросила с удивлением Гледис. — Значит, мы должны переодеться, а потом, к ужину, еще раз?

— Нет, нет, мое сокровище, — засмеялся Чарльз. — Я ведь знаю, как ты ненавидишь переодеваться. Нет, я думал, что мы просто сделаем несколько снимков у бассейна при косом освещении. Бокалы для коктейля в руках, ленивое предвечернее настроение.

— О'кей, — согласилась Гледис. Она злилась, потому что у Чарльза был готовый план съемок, а у нее нет. Ей следовало бы поговорить, слегка свысока, с Фрэнки. Примерно так: «Что бы вы подумали об этом, если вообще могли бы думать». Но теперь это было невозможно. Тот Фрэнки О'Берри, с которым она сейчас знакома, совсем не глуп. «Мне придется действовать с ним предельно осторожно», — решила Гледис.