А кто у нас муж?
Шрифт:
Глава 40. "Мои наблюдения"
Тупо пялюсь в холодильник. Как же есть хочется! Вчера толком ничего не ела, аппетита не было. Давно не было, но сейчас желудок сводит так, что съела бы что угодно, если бы это что-то было! А ни хрена нет! И никогда не было. Рыжий и запас еды в доме просто несовместимы. Всегда пусто. Ладно готовить не умеет, но хотя бы хлеб или какой «доширак» у него должен быть?! Ну чай хоть поставлю.
Я проснулась полчаса назад. Дани рядом не было, даже записку не оставил. Подумала, может, сообщение на телефон написал? Включила телефон.
Вроде на парах сейчас должна быть.
— Машка! Я чуть с ума не сошла вчера! Ты совсем чокнулась?! Я полночи с ума сходила! Позвонить не могла?!
— Варь…
— Что Варь?! Что Варь?! Ты с этим кретином на прием собралась, а вечером прихожу, платье на полу… тебя нет. Охрана сказала, на такси уехала, телефон отключен! Тебя в психушку запереть…
Я аж на диван села. Барсукова редко истерит, очень редко, на моей памяти один раз, когда я ей сказала, что машину хочу. И сейчас вот… орет так, что даже телефон от уха отодвинула. Во дает, да.
— … Эгоистка… не любишь… не ценишь ни черта! Две недели терпела твою дурь! Плевать на всех. На меня плевать! Хорошо, Василий Федорович Никите позвонил. А ты сейчас у него, да? У Дани? — последние слова произносит уже почти спокойным голосом.
Молчу, что ей сказать?! У меня почти нет от Вари секретов, я, собственно, только ей и доверяю по большому счету.
— У него. Ничего не было, Варь. Совсем ничего. Мы просто разговаривали.
— Ага! Тебя ждать сегодня? И прекрати отключать телефон! — Нажала на отбой, прежде, чем я ответить успела. Вот это да!
Смотрю на экран, два пропущенных от Матвея и сообщение. «Ты в порядке, Малыш? Позвони мне».
От Рыжего ничего нет, я же его номер, дура, удалила тогда. Но и с незнакомых тоже ничего. Даже позвонить ему не могу.
Надо хоть душ принять, вода горячая у него, надеюсь, есть. Если я правильно помню, где-то тут у него в комнате должны быть полотенца…
Надеюсь, он не обидится, что я тут роюсь.
А это что? Случайно задела соседний ящик…
«Мои наблюдения». Обычная общая тетрадка. У меня таких в школе навалом было.
Листаю страницы, почти все они заполнены мелким почерком. Корявым, правда, но прочитать можно.
«Лучше всю жизнь прожить одному, чем так. Одиночество — это свобода, в нем нет боли. Все честно, живешь один, без иллюзий, что нужен кому-то».
Чего?! Это что, чей-то дневник? Данин? Странные записи. Не знала, что их еще ведут, к тому же от руки. Но Рыжий — это не все. Но интересно, очень интересно. Листаю дальше.
«Хочу исчезнуть, никто не заметит. Все рухнуло, а что было? Чудовищная ложь. Она не понимает, что сделала. У меня никогда не было ни отца, ни матери».
Тут нет дат, только годы, вот эта, например, семь лет назад.
«Странно. Как в чужой одежде хожу, снять хочу ее и выбросить на помойку. Как все, что связано с ним. Лучше бы я не знал».
Ни черта не понимаю.
«У меня никогда не будет своей семьи. Hе верю, что у детей свой путь и они не совершают ошибок родителей. Как раз наоборот — еще как повторяют. Никакой любви не существует. Смотрю на то, что раньше было моей семьей. Они столько
Надо же, какие мысли были у Рыжего в школе! Один к одному с моими про семью. Ну у меня-то есть на это причины. Да и у него явно тоже. Пережить развод…
«Скучно и противно. Пацаны на девчонках соревнуются в собственной крутизне. Девчонки ищут богатых и «крутых». Ненавижу. Не хочу так. Меня все равно никто не будет любить такого. И я не буду никого любить»!
Хожу по комнате, здесь много, очень много записей. И все грустные.
«У меня кроме нее никогда никого не было. Но иногда мне кажется, что мы совсем чужие. Ей нет дела до моих интересов. Нам не о чем говорить. Я — изгой. Родной отец просто откупился от меня, как от ненужной вещи. Изгой. Отчим только делал вид, что мы семья. Потом ему надоело. Даже хорошо, что его нет и не будет в нашей жизни — только мешал нам с мамой. А мама… мама просто хотела с моей помощью получить много денег, раз не удалось женить его на себе. Зачем?
Раза три перечитала. Потом еще раз и еще. Сколько боли… Так, стоп. Какой отчим? Какой родной отец? Ничего не поняла.
«Всю жизнь хотел иметь брата или сестру. Бойтесь своей мечты. У меня есть брат, который меня и за человека-то не считает. Так, «сынок шлюхи». Еще, небось, думает, что я претендую на его деньги. Ага, сейчас! Какой он мне отец? Только по фамилии теперь. Продал меня, когда я еще не родился».
Читаю дальше. В полном … шоке.
«Я не такой как они, всегда это чувствовал, а сейчас это еще сильнее видно. Смотрю на вчерашних друзей и кажется, что у меня их никогда не было. Бабки, девки, снова бабки. А я не хочу быть богатым. Хочу быть свободным. Мать всю жизнь в нищете барахталась. Пока меня не продала. Я должен как-то научиться зарабатывать на жизнь. Еще бы знать — как. Но просить никогда ничего ни у кого не буду».
Сколько ему тут было? Как мне сейчас или даже меньше. Намного меньше.
«Я сам накликал ее болезнь. Мама умирает. Не верю врачам. Я же все вижу. Я был плохим сыном. Жил этими чертовыми компьютерами, ничего и никого вокруг не замечал. А она мне жизнь отдала. Мне, дебилу. А еще ругал ее, осуждал — за папу, за отчима. Никому, кроме нее, я не нужен. А я ее даже спасти не могу. Ничего не могу. Это я ее убил. Своей злостью».
Это ж сколько всего он пережил? Один? Не могу читать. Я не могу это читать!
Кладу обратно тетрадку в шкаф. Пусть там лежит. Хотела узнать о нем больше. Вот и узнала! Но я еще не все, не все прочитала!
У него здесь много записей, явно в разное время писал. Тетрадка снова в руках. Почему я ее раньше не нашла? Летом? Все бы могло быть по-другому.
«Рыжий. Рыжий клоун. Ничего прикольного в этой «непохожести на других» нет. Нормальные люди как-то нормально живут, учатся. А ты сам — ничто, фрик».
«Странно, никогда не думал, что буду так рад сексу с девчонкой, к которой ничего не чувствовал. Эта Маша похожа на меня. Тоже клоун в женском обличье. Косит под циничную мажорку, а сама такая же неприкаянная и растерянная. Интересно, как она будет жить, если не сможет найти богатого хахаля?»