А ларчик просто открывался
Шрифт:
— Замечательно, — пробормотала я, хотя, конечно, ничего замечательного во всем этом не было.
Судя по контурам, труп лежал ногами к двери, практически в самом проходе. Руки широко раскинуты — похоже, охранник или не успел, или не счел нужным достать оружие.
— Скажите, вы видели труп?
— Да, — поморщившись, ответил Алексей Петрович. — Его застрелили, насколько я могу судить, в упор. У него вся грудная клетка была разворочена так, словно в него из пушки стреляли.
— А лежал он лицом вниз или вверх?
— Вверх.
Странно. Из какого бы оружия
— А пропала только одна икона? — спросила я, оглядывая зал, стены которого были увешаны иконами самых разных размеров.
— Да. Только икона Тверской Богоматери. Причем, понимаете, что странно… В этой коллекции есть гораздо более редкие и ценные иконы, стоимость которых превышает стоимость украденной.
— Ну здесь как раз ничего странного нет. Этому может быть два объяснения. Если предположить, что кражу совершили не профессионалы, то они попросту могли не знать реальной стоимости икон и взяли первую попавшуюся. Ну а если это дело рук настоящих знатоков своего дела, то они могли преднамеренно взять не самую редкую икону, чтобы ее было проще сбыть. Меня куда больше интересует другой вопрос — почему взяли только одну икону. Может быть, преступникам была нужна именно икона Тверской Богоматери?
— Но кому она могла понадобиться?
— Да мало ли… Каким-нибудь сектантам, например… А потом, убив охранника, преступники могли просто испугаться и не решились задерживаться дольше. Взяли первое, что увидели. Кстати, где находилась украденная икона?
— Вот здесь, — показал Алексей Петрович на пустое место на стене прямо напротив входа в зал.
— Ну вот видите, это место сразу бросается в глаза, — сказала я, машинально доставая из кармана сигареты. — Скорее всего, так и было, хотя судить о чем-то наверняка еще рано.
— У вас есть какие-нибудь предположения?
— Ничего определенного я пока сказать не могу, — ответила я, поднося сигарету ко рту. — Хотя есть несколько вещей, за которые можно было бы зацепиться.
— Извините, пожалуйста, — пробормотал Алексей Петрович, опасливо глядя, как я хлопаю себя по карманам в поисках зажигалки, — но у нас здесь не курят…
— Да-да, простите, — я торопливо засунула сигарету обратно. — Думаю, все, что было нужно, я уже увидела.
— Тогда пойдемте на улицу, в сквер. Там вы сможете покурить.
Было видно, что Алексею Петровичу явно неприятно находиться в помещении, где пару дней назад был застрелен охранник.
— Что ж, пойдемте. Тем более что наш постовой уже, наверное, начинает нервничать.
Милиционер, впустивший нас,
— Всего доброго, Сережа, — сказала я, не без удовольствия наблюдая за тем, как округлились его глаза, когда я назвала его по имени.
Мы вышли в сквер и сели на лавочку в тени великолепных каштанов. Я наконец достала сигареты и с наслаждением затянулась.
— Так вы что-то нашли из того, что упустила милиция? — осторожно спросил Белов, дождавшись, когда я выпущу дым.
— Ну, во-первых, я не знаю, что нашла милиция. А во-вторых, я ничего не искала, а просто на основе увиденного пыталась составить картину преступления.
— Ну и как?
Я только пожала плечами — говорить о чем-то было еще рановато.
— Поймите, — умоляюще глядя на меня, сказал Алексей Петрович, — мне абсолютно все равно, кто украл эту икону и понесет ли он за это какое-нибудь наказание. Мне крайне важно найти ее саму. Икона из частной коллекции, и если я ее не верну… — он только в отчаянии махнул рукой.
— Я вас понимаю и постараюсь сделать все возможное. Сегодня ваша помощь мне больше не понадобится. Как только что-то выяснится, я позвоню.
— Хорошо… спасибо… Я буду ждать, — ответил Белов, нерешительно вставая со скамейки.
— До свидания, — сказала я, небрежно стряхивая пепел себе под ноги.
Честно говоря, мне хотелось побыстрее от него избавиться, чтобы подумать, с чего начать, и составить план дальнейших действий.
Саша Павлов совершенно неоднозначно дал мне понять, что на его помощь в расследовании можно не рассчитывать. Следовательно, придется действовать в одиночку, что, собственно, я обычно и делаю.
Итак, прежде всего надо найти какого-нибудь знатока, разбирающегося во всей этой церковной дребедени, поскольку сама я в церковной живописи, или как там она называется… ах да — иконографии, — ни черта не смыслю. По счастью, у меня на примете есть один такой человек. Поэтому, докурив сигарету, я направилась к телефону, благо карточка осталась у меня, чтобы узнать, дома ли он.
Приятный женский голос сообщил, что в данный момент Юрий Борисович Борисов находится на своей загородной даче в Гуселке. Я записала номер телефона дачи и вежливо распрощалась. Тащиться в такую даль, не зная наверняка, удастся ли поговорить со знакомым искусствоведом и сможет ли он предоставить мне необходимую информацию, не хотелось. Поэтому я решила сперва позвонить на дачу.
— Я вас слушаю самым внимательным образом, — услышала я знакомый, слегка высоковатый, но до невозможности обаятельный голос.
— Юрий Борисович? Вас беспокоит Татьяна Иванова.
— Танечка! Добрый день. Очень рад вас слышать! Что у вас нового, как здоровье?
— Спасибо, все хорошо.
— Надо же! Я в самом деле очень рад, что вы меня нашли. Приезжайте в гости, побеседуем…
— Да у меня вообще-то к вам дело, Юрий Борисович.
— Ну что ж, вот и хорошо, что нашелся повод. Тогда тем более приезжайте.