А от сумы уйдешь
Шрифт:
Ну, а если нет... Он честно получил свой шанс.
Такого поворота событий не ожидал никто, и в первую очередь, друганы комбриговы, Гаврила Троян и Петро Василевский. Они недобро косились на Щуся, который временами отчаянно мотал головой, словно вытряхивая воду из уха, но ничего не говорили. Странное решение Федьки поставить на кон добычу, за которой они пришли, в противовес свободе всей труппы в полном составе, поначалу смутило их, но чуть погодя, обменявшись тайными анархистскими знаками ("на дулях") за спиною комбрига, они решили промеж собой, что если уж Федька по дури своей непонятной все
Махна посовещалась и сказала, что Дикс должен будет отыгрываться стрельбою на точность. Все трое были завзятыми стрелками из револьвера, причем в обычном положении Федька был лучшим из них всех, но теперь он был явно невменяем, и на состязание был выставлен Троян. Гаврила легко укладывал шесть пуль кряду в консервную банку на расстоянии полусотни шагов, и теперь снисходительно глядел на то, как "рыжий" клоун с куклой подмышкой - точной своей копией, только гораздо меньших размеров - суетливо прилаживал три туза на поднятый "на попа" ящик из толстых, неряшливо покрашенных, досок. Форма ящика почему-то напомнила ему гроб, но он отогнал дурную мысль.
Махновец вытащил из кобуры "наган" с золоченой рукоятью, подарок самого батьки. Гаврила гордился им и берег пуще глазу. Двое нежитей споро отодвинули ящик к другому краю манежа... Троян вразвалочку подошел к линии, отчерченной "рыжим" на ковре, и с кажущейся нарочитой небрежностью всадил по пуле в каждый из тузов.
Опережая всех, к ящику понесся Человек-Спрут. После некоторой заминки он поднял над головой все карты: пиковый и трефовый были пробиты точно в центре, но бубновый все еще краснел ромбом - пуля вырвала лишь край карты.
Гогот цирковых заглушил деланный смех махны.
Новые карты были прилеплены к ящику. Даже цирковые притихли, когда к стрельбе изготовился Дикс. Железная маска не позволяла разглядеть выражение его лица, но движения майстера были тверды и отточены, что слегка поубавило гонора у махны.
Внезапно к Диксу подошел худощавый молодой человек в аляповатом вязаном жакете со множеством заплаток и неуместным стоячим воротником. Лицо его пряталось в тени широкополой шляпы, а левый глаз прикрывала черная бархотка на тонком кожаном шнурке.
"Вито... Вито Форрани...", восторженно зашептались цирковые.
Одноглазый быстро прошептал несколько фраз на ухо шапитшталмейстеру. Тот выслушал его, потом коротко кивнул и вышел на рубеж. В руке у Дикса вдруг тускло блеснул "браунинг". Он заложил левую руку за спину, вытянул правую с пистолетом в сторону мишеней...
Казалось, что шесть выстрелов слились в один.
Бубновый туз, висевший посредине, внезапно сорвался и уже было упал, но последняя, седьмая, пуля аккуратно разорвала его в полете по длине карты.
Оказалось - хоть махновцы долго пытались спорить с "рыжим", который вскоре начал просто насмехаться над ними...
– каждый из тузов получил по две пули точно в масть.
Не обращая внимания на торжествующий рев толпы цирковых, Дикс шумно выдохнул воздух сквозь прорези маски и таким же незаметным движением спрятал пистолет. Уязвленные проигрышем махновцы скрылись за кулисами.
***
...Представление
Радостно трубя, лихо взлетал под самый верх шапито прыгающий на батуте слон Дамбо. "Рыжий" клоун суетился в перерывах между номерами на манеже, тормоша униформистов и поливая Ардалиона, "белого" клоуна, из громадной лейки. Дрессированные медведки Елисанта Гогоберидзе, проворно перебирая мохнатыми лапками, достали папиросу из портсигара и зажгли спичку... но прикурить Елисант не успел - "рыжий" залил огонек водой, и возмущенные медведки всей стаей кинулись в его широченные, в красно-белую клетку, штаны...
После выступления тигров-альбиносов (их номер с жирафом всегда имел шумный успех) шпрехшталмейстер объявил:
– Внимание, внимание, внимание, достопочтенная пубббблика! Перррррвый - и последний - ррраз в вашем славном горррроде... на манеже цирррррка... всемиррррно известный иллюззззззионист, маг, воллллшебник и чарррродей Азии... Циннннь Дзззззянь!!!
Свет на мгновение потух, а когда зажегся снова, оказалось, что манеж заполнен туманом. Гора мелкой водяной взвеси поднималась куда выше барьера, она блестела и переливалась в ярких лучах прожекторов, и на самом ее верху стоял - именно стоял - суховатый, щуплый человечек в изумрудно-зеленой мантии и черной шапочке, похожей на большую раковину.
Он развел руки в стороны, отчего мантия раскрылась наподобие больших крыльев, и щелкнул пальцами. Тот час же туман превратился в дождь, который хлынул на манеж. Человечек в мантии исчез, словно растворился в потоке воды.
Публика ахнула и восхищенно зааплодировала.
На манеже, который остался абсолютно сухим, несмотря на дождь, был установлен внушительных размеров стол или подиум, покрытый красной тканью с большими позолоченными знаками. На нем стоял ящик-шкаф такого же цвета, как и мантия фокусника, и так же затейливо расписанный непонятными символами или иероглифами - они сияли и искрились в свете софитов, и от этого обе половинки его двери казались зыбкими, непрочными.
Суетливо подгоняемые клоунами, униформисты выкатили на манеж большую бутафорскую пушку. "Рыжий" порылся в карманах штанов и извлек оттуда пригоршню медведок. С извиняющимся видом он дал им коробок спичек, и те шустро подожгли фитиль пушки.
Выстрел был настолько громким, что барышни завизжали от испуга, а в первом ряду у дородной гапки из пригорода случился обморок.
Свет моргнул на долю секунды, и тот самый старичок, как теперь понимала публика, великий иллюзионист Цинь Дзянь, непонятно каким образом очутился у стола со шкафом-ящиком.
Публика снова захлопала, но в этот раз аплодисменты быстро угасли.
Быстро заполняя пространство между рядами, в цирк начали прибывать войсковые в разномастном обмундировании. Их было много, и действовали они споро и слаженно. Вскоре все проходы были заняты, вдобавок, они оцепили манеж...
"Махна... батькины вояки..." - шептались перепуганные зрители.
– Гражданы зрители! Паааапрашу всех оставаться на своих местах!
– Федька Щусь, похоже, оклемался и теперь уверенно, не мигая в слепящем свете прожекторов, смотрел в темную мглу шапито, туда, где легкий гул паники и страха уже пробирался меж зрителей.