А от сумы уйдешь
Шрифт:
– Батьковы сыны, шо вы бачыте теперь ув зале, пришли сюда для восстановления революцьонной справедливости, яку мы сделаем швыдко и струментально, якшо вы увсе будете робыть то, шо вам скажуть!
– Он легко вспрыгнул на стол-подиум.
Внезапно для Федьки, голова его закружилась, и он вынужден был опереться рукой о шкаф, чтобы не упасть. Совладав с собой, он встряхнул головой и продолжил:
– Цей цирк, шо щас вам даеть красивое представление, долго ховал велыку ценность нашей республики, которую мы седни экспр... приируем взад, бо то есть
– Почувствовав, что в свете прожекторов ему стало почему-то жарко, Федька снял бескозырку. Его шатнуло по новой, и он сглотнул ставшую вязкой слюну, сделав вынужденную паузу.
– И вот, почтеннейшая публика, в знак того, что цирк Чинизелли хочет исправить ошибку и где-то дажжже искупить вввину, мы паааапроссссим легендарнейшего комбрига несравненнейшей армии величайшшшего полководца нашего, батьки Нестора Махно, гражданина Щуся, оказать нам великккую честь и принять учасстие в нашшшем атттрррракционе!
– совершенно неожиданно для всех, и в первую очередь для Федьки, заорал шпрехшталмейстер, и на арену высыпалась разношерстная кодла ковровых во главе с Ардалионом и "Рыжим".
Пушка жахнула снова, да так, что даже видавшие виды махновцы поприседали от испуга. Воспользовавшись заминкой, клоуны затеяли шуточную потасовку на манеже, тузя друг дружку картонными дубинками, обливая водой и посыпая всех на манеже и даже за его пределами мукой и конфетти. Ошеломленный Федька хотел было крикнуть что-то приличествующее моменту для наведения порядка, но на манеж вдруг вылетела тачанка, которую вместо лошади резво тащил слон Дамбо. Он победно трубил и задорно прял огромными, как лопухи, ушами, а на спине у него сидел Инка, размахивая черным махновским флагом.
Тут восхитились не только зрители - махновцы засвистели и завопили от восторга, разом повернувшись к манежу...
Оркестр заиграл любимую батькину песню про то, что с нашим атаманом не приходится тужить, и припев этот подхватили сотни глоток в зале.
Федька, совершенно ошарашенный резкой сменой ситуации, хотел было пальнуть из "кольта" для острастки, но тот же злостный, вкрадчивый голос цыганки тугим змеиным клубком вновь зашевелился в башке, и комбриг испуганно затих.
– Скоро, Федор... скоро...
– Уйди, заррраза, слышь, богом, батьком, революцыею прошу...
– Федьке никогда не доводилось быть пытанным; от унижения и ожидания боли он скулил, как кутенок.
Новый выстрел пушки разом прервал балаган. Все притихли в ожидании.
– Итка, почтеннейшая публика! Первый и, возможно, последний раз в истории цирка! Вы становитесь свидетелями! Уникального иллюзиона! Чудо Аомыня!
– шпрехшталмейстер выдержал короткую паузу, в которую тут же вклинилась традиционная барабанная дробь, и наконец эффектно и четко объявил:
– Близнецы Сиама!!!
Рядом с Федькой из ничего возник Цинь Дзянь. Его зеленая мантия словно светилась изнутри неясным малахитовым светом. Едва шевеля губами, иллюзионист тонко, пронзительно вкрикнул:
– Иррраз!
– он хлопнул
Из темноты под крышей шапито к шкафу спустился устращающего вида резак или пила, величиной с человеческий рост и шириной в метр. Блики прожекторов играли на его мощном лезвии. Две рукояти по краям полотна лоснились чернью.
– Ай-ай, - закричал вдруг Ардальон, дотронувшись до лезвия... и показал толпе отрезанный палец. Из раны на кисти хлестала кровь. Публика охнула в испуге, но "рыжий" подлетел к нему, поплевал на палец, приставил его обратно в культе, и секундой позже Ардальон уже довольно шевелил пальцем как ни в чем ни бывало.
Пока клоуны отвлекали внимание публики, на подиуме рядом с Федькой и фокусником очутился Вито Форрани. Задуренный происходящим, Федька почти не обратил внимания на него, тем более, что в этот момент Цинь Дзянь визгливо крикнул:
– Идвааа!
Мерцающие дверцы шкафа-ящика распахнулись, и неведомая сила вдруг властно втолкнула Федьку в левую половину шкафа. Дверца захлопнулась. Он попытался было выбраться, но та же сила крепко спутала его по рукам и ногам... Показалось ли ему, что фраер в шляпе, как его там, Вито, влетел в соседнее отделение шкафа, как и он?
Цинь Дзянь тем временем быстро вставил страшный инструмент в прорезь ровно посередине шкафа, продвинув его до самого низу, до основания.
– Итриии!
При этой команде клоуны проворно схватились за рукояти резака и стали быстро-быстро водить его вперед-назад, словно пилу - с той лишь разницей, что они поднимали его вверх, и разрез магическим образом затягивался вслед за ним...
Федька почувствовал новую волну головокружения.
Стон справа заставил его повернуть голову. Переборка внутри шкафа исчезла, и фраер теперь смотрел на него... постой... Это лицо, знакомое почему-то... волосы...
Дикая боль в правом боку.
Последним, что Федька успел заметить до того, как отключиться, были глаза Вито.
Правый глаз был темным, как ночь, а левый - голубым, как небо после дождя...
...- Усёёёёёоооо!
– так же тонко и громко вскрикнул иллюзионист и пропал.
Шкаф рассыпался в прах. Толпа завыла от восторга, ужаса и удивления - на подиуме сцепились две фигуры, в одной из которых махновцы признали комбрига Щуся, а в другой публика увидела стрелка-циркача Вито Форрани. Дико завывая, Щусь пытался отцепиться от Вито...
Хотя сопротивляться было бессмысленно.
Они были прочно соединены боками.
Чем дольше барахтался Федька, тем больше он понимал: новая, непонятная сила взяла его в оборот, смяла, с хрустом костяным сломала все, чем он жил до сих пор, и то, что произошло по воле дурацкого фокусника, на самом деле было не наказанием, а предначертанием.
"Встретишь свою судьбу", вдруг вспоминл он цыганку...
Голова закружилась еще сильнее.
"Ой коныку, коныку... та й до шляху дзвоныку... идите сюда, ребятки..." - вдруг всплыло невесть откуда.