А отличники сдохли первыми..
Шрифт:
— Жаль, конечно, что с дробью дефицит… Но и на том спасибо. И у меня теперь такой же, как у Егорки есть. — Я достал из кармана небольшой пистолет и присмотрелся, пытаясь понять в полутьме, с чем имею дело. — А что ж командование-то ваше, ничем вам не помогло, кроме новой пайки?
— Это «Грачи». Институтские, из арсеналов гвардии. — Опередил меня Егор, заметив мой интерес к оружию. Снарядив свой ствол обратно, он поставил его на предохранитель и сунул за пояс.
Михаил снял с плеча «укорот» и передал его бойцу.
— Командование помогло. Вот. — Достав из ранца
Сержант продемонстрировал мне связку больших ключей из кармана.
— Э-э-э… Ими, конечно, можно выдать неплохих звездюлей при должной сноровке. Но не маловато ли?
— С ними я дошёл под землёй почти от нашего расположения. А то по поверхности — не вариант. Эта территория полностью под центровыми. Нарваться — раз плюнуть. — Петров убрал ключи обратно. — Также мы и вернёмся. И, скажу я вам… Хорошо, что возвращаться придётся не одному. Не только потому, что у Егора всё получилось…
Я вгляделся во тьму узкого тоннеля, уходившего в сторону реки. Атмосфера, конечно, не праздничная. Но двигаться ночью мелкими перебежками через весь центр к набережной… Я, пожалуй, тоже выбираю прогулку по тоннелям, как бы в них не пахло. Тем более, что и пахнет-то вполне терпимо.
— Наверное, если встретить тут жору — можно и правда обосраться не на шутку. А что, канализация прямо вот так вся между собой сообщается? Я думал тут отдельные тоннели вдоль основных жилмассивов. Которые кончаются коллекторами или ведут на водоочистные. Вроде они где-то в Затоне у нас? Но нам же совсем в другую сторону. Южнее.
— Ключи открывают двери в тоннели между основными бомбоубежищами. Их ещё в середине прошлого века строили. Под правительством — на Театральной. Под оборонными заводами в Ленинском. Под областным КГБ. Которое теперь ФСБ. Вот туда и пойдём. Оттуда — опять по канализации немного. У берега она затоплена, поэтому придётся по поверхности тоже немного прогуляться… Но это уже совсем рядом с нами. Там центровых нет. — Сержант помолчал немного и поёжился. — А вот жоры… Если бы я их встретил — плевать. К ним уже давно привык. Тут что-то другое… Не знаю. Всё время казалось, что я не один иду… Звуки всякие… Кажется, шёпот слышал…
Я не так много помнил о том, что такое — быть ребёнком. Но точно знал, что воображение в детстве — гораздо богаче. И намного быстрее рисует жуткие образы в темноте при первой же возможности.
— Ну знаешь… Я бы в твоём возрасте наверняка зассал бы один по таким местам ходить. Так что ты молоток, сержант. Ничё, с нами веселее будет. — Поднявшись, я размял затёкшие конечности. — Пойдём? А то там наверху уже к ночи, походу…
Впереди пошёл сержант, попросив нас погасить фонарики, но держать их наготове. Сам он освещал тоннель тусклым сувенирным ночником, стилизованным под старинный фонарь.
— Он на солнечных батарейках. — Объяснил свой выбор кадет в ответ на немой вопрос. — Можно днём зарядить и почти на всю ночь хватает. Обычных-то батареек сейчас не напасёшься. И от ярких фонарей глаза к темноте так и не привыкнут. А на поверхности
Продвигались мы медленно — под низким потолком мне всё время приходилось сутулиться, то и дело приседая и нагибаясь под торчащими трубами, кранами и опорными балками.
Шорохи одежды и оружия, стук шагов и плеск редких луж гулко звучали под каменными сводами. Впереди послышалось журчание и скоро мы уже шлёпали по мелкому подземному ручейку, устремляющемуся в попутном направлении — в сторону набережной. Пару раз в слабом свете лампы появилась, пискнула и убежала крыса.
— Я думал их тут будет больше…
— Тихо… — Резко шепнул Петров. — Рядом с другими люками может кто-то быть. Услышат.
Действительно, у одной из лестниц, поднимавшейся к выходу из тоннеля, послышался разговор. Звук шёл сверху. Значит и нас могли также услышать. Тем более, что на улицах нынче мёртвая тишь.
Кое-где сквозь кирпичные своды пробились корни деревьев, свисая почти до пола жутковатыми занавесками. Один раз, пригибаясь под очередным пучком труб, я вляпался рукой во что-то мерзкое и чуть не выругался.
— Так… Вот… После третьих корней… Тут справа должна быть решётка… Вход в коридор… Чёрт! — Сержант остановился, нащупал стальные прутья, но вдруг отшатнулся с испуганным лицом. — Закрыто…
— Ну у тебя же ключи. Давай, открывай, чё застыл-то?
— Я… — Он посмотрел на меня, прижался к стене и быстро оглянулся по сторонам. — Я её уже открывал… Когда шёл к цирку. И не запирал за собой…
Я подошёл к решётке и проверил — действительно, закрыта. И замок не такой, что сам захлопывается.
— Точно не закрывал? Может на автомате запер, да и забыл от волнения.
— Вроде… Нет, я бы запомнил… Не знаю…
— Бывает… Давай открывай, не возвращаться же теперь.
Кадет достал ключи и принялся возиться замком, подбирая нужный. А я, на всякий случай, достал пистолет. Егор, посмотрев на меня, сделал тоже самое.
Закрыв за собой весьма скрипучую решётку, мы оказались в длинном коридоре — достаточно просторном, по сравнению с канализационным тоннелем. Конец коридора не высвечивали и фонарики — голубоватые лучи скользили по тьме, в которую уходили ровные зелёно-белые стены.
Под потолком шёл ряд вентиляционных труб в пыльных цинковых кожухах. На стене рядом с нами висел какой-то указатель. Но что на нём было написано — уже не прочесть. Разбит был и он сам и лампа под ним.
Я посветил на пол — в пыли было множество следов. Самыми свежими были ребристые отпечатки берцев кадета — его след шёл посреди коридора к решётке. Поверх всех остальных отпечатков обуви, уже присыпанных пылью.
Но присмотревшись, я всё-таки нашёл ещё один свежий след. Тонкие и длинные отпечатки, без рисунка протектора, каблуков или пальцев. То ли у того, кто оставил этот след, были длиннющие ступни, то ли он почти не отрывал ноги от земли, постоянно шаркая. След шёл из темноты сначала вдоль одной стены, а у решётки переходил к противоположной. Потому заметить его было трудно — у стен кладка пола была из светлого камня. Как пыль.