А потом он убил меня
Шрифт:
Даже забавно, ведь я понятия не имела, как выглядели их отношения, и воображала их до боли идеальными: эти двое отлично друг другу подходили. Меня изумляет, что она называет их интрижку токсичной.
— А сейчас у тебя кто-то есть?
Она чуть улыбается.
— Может быть. Слишком рано говорить, но есть надежда.
— Чудесно. Я желаю тебе всего самого лучшего, Кэрол. И спасибо за честность.
Она подносит свой бокал к моему, и мы со звоном чокаемся.
— За будущее.
— А что снова привело тебя сюда сегодня? Наверное,
Кэрол кивает:
— Меня попросили провести в Нью-Йоркском университете семинар по праву и этике в экономике. Теперь это вроде как мой конек.
— Ого! — Ничего не могу с собой поделать: я впечатлена. На одно абсурдное мгновение я чувствую себя польщенной оттого, что выпиваю с ней.
— Но у тебя-то, — говорит Кэрол, — эти два года вообще выдались потрясающими, ведь ты завоевала премию Пултона! Это потрясающе, Эмма. Ты и сама потрясающая.
Я чувствую, как краснею от похвалы.
— Спасибо. Время действительно было хорошее.
— И вы счастливы? Ты и Джим?
Я киваю.
— Да, счастливы. Прийти к этому было непросто, но мы смогли.
— Я рада, — говорит Кэрол, похлопывая меня по колену. — На самом деле рада. Вы подходите друг другу. Теперь все так, как и должно быть.
Мы сидим молча, каждая в своем мире, а потом Кэрол произносит:
— До сих пор у меня не было возможности извиниться перед тобой, Эмма. Но я много думала о тебе за последние два года — о тебе и о том, через что ты вынуждена была из-за меня пройти. Оглядываясь назад столько времени спустя, я не могу поверить, что так поступила. Завела интрижку с женатым мужчиной! Мне действительно очень жаль, Эмма. Я прошу прощения за все, что тебе пришлось пережить.
Ее слова звучат так неожиданно, что глаза у меня наполняются слезами, и я уже готова снова разреветься, но она берет меня за плечо и говорит:
— Нет-нет, пожалуйста, только не устраивай снова Ниагарский водопад! У меня все салфетки кончились!
Я начинаю смеяться, она тоже, и скоро мы хохочем так, что на нас оглядываются, но это такое облегчение. Потом мы обнимаемся, и Кэрол снова просит у меня прощения.
Если бы кто-нибудь сказал, что я буду выпивать с любовницей мужа и наслаждаться ее обществом, я бы не знала, смеяться или плюнуть. Тем не менее вот они мы, и мне хорошо. Ведь раньше Кэрол мне нравилась. Очень хочется рассказать ей, как я пришла сегодня к Джиму, потому что чувствовала себя уязвимой; как он был мне нужен, но повел себя настолько резко и пренебрежительно, что стало только еще хуже. Уверена, она бы выслушала и поняла. Но я не решаюсь.
Мы заказываем еще по порции, и Кэрол спрашивает про Терри, «милого Терри», как она его называет, а потом интересуется, каково это — выиграть Пултоновскую премию. Она очарована моей жизнью и уверяет, что хотела бы обладать таким же талантом и что я счастливица. А мне смешно все это слушать, ведь она — одна из умнейших моих знакомых.
— Ну?
— А как насчет «доброе утро, Эмма, чудесно выглядишь, как дела у моего любимого писателя»?
— Извини. Доброе утро, Эмма, чудесно выглядишь, так что думаешь? — говорит Фрэнки, целуя меня в щеку.
Я улыбаюсь, широко раскрыв глазки, — сама невинность.
— О чем?
— О Нике, конечно же! — Фрэнки наконец-то указывает на стул, предлагая мне присесть. Если и придется возносить хвалу Нику, это можно будет хотя бы делать сидя.
— Он до ужаса похож на Луи Теру.
— На кого?
— Ну, знаешь, есть такой английский документалист в американском отделении Би-би-си, у него еще программа «Долгие выходные с Луи Теру» или как-то в этом духе.
Фрэнки смотрит на меня исподлобья:
— Понятия не имею, о ком ты.
— А жаль, много теряешь. Поразительно, они просто как близнецы.
Фрэнки машет руками перед собой, словно говоря: «Да хватит уже».
— Я тебя не про внешность спрашиваю. Что ты думаешь о нем как о личности? Как о писателе? — Когда он добавляет: — Ты, наверное, под впечатлением, — я напоминаю себе, что нужно дышать, сосредоточиться на какой-нибудь точке у него над головой и непременно скачать приложение для медитации, о котором я читала на прошлой неделе.
— Да, Фрэнки, впечатление огромное.
— Знаешь, Ник дождаться не мог, когда с тобой познакомится. Он перед тобой благоговеет.
— А я перед ним.
— Нет, Эм, я серьезно.
— Фрэнки, как бы мне ни хотелось воспевать молодого Ника, я пришла по другому поводу.
— Знаю. Ладно. Вот. — И он толкает ко мне через стол пару листов бумаги.
— Что это?
— Твой издательский график.
Я беру листы со стола, по диагонали просматриваю содержание и говорю:
— Очень смешно.
— Что?
Я тычу в верхнюю часть первого листа:
— Рабочее название. «Я над этим работаю».
— Рад, что тебя это забавляет, но не забывай: у меня целая команда людей, и все они тебя ждут. Дизайнеры обложки, редакторы. Там все написано. — Теперь уже Фрэнки тычет в документ.
Я вчитываюсь в детали, пока не нахожу строчку, которая приводит меня в ужас. Мне дается шесть месяцев на то, чтобы представить рукопись романа. Понятия не имею, сколько времени нужно, чтобы написать целую книгу, и задаюсь вопросом, быстро ли сочиняет Сэм.
— О’кей, все хорошо. — Во всяком случае, я надеюсь.
— Должно быть хорошо. Ты отстаешь от графика на восемь месяцев.
— Я надеялась, что ты этого не скажешь.
— И еще я хочу, чтобы ты пообщалась с Валидом. Он станет твоим ведущим редактором и отныне займется координацией всего проекта. А наши с тобой разговоры будут только о том, где бы вместе пообедать, ладно? Валид потрясающий. Ты его полюбишь. Он отвечает за нашу новую серию.
— У вас есть новая серия?
— У нас их несколько. Спасибо, что заметила.