А Саша делает, как может

Козьякова Наталья Дмитриевна

Мгновение — и все исчезло. Растворилось, словно бы и не бывало. Только разлетелись в разные стороны Ветры. Только пронеслась поземка, в которой вместо снега струились бело-розовые лепестки, осыпавшиеся с цветущих весенних деревьев.

Генри

Забавный нам все же дракон попался. Крупный такой. Впрочем, я никогда раньше драконов не видел — откуда мне знать, насколько он велик. Когда взлетает — закрывает собой приличный кусок неба. Его пещера прячется в небольшой горной лощине, со всех сторон прикрытой красноватыми зарослями. Попасть сюда можно только по воздуху. Гай — как для краткости зовет его Саша, оказался к тому

же страшно любопытным.

А еще дракон почему-то из всех нас выбрал нашу сестрицу, хоть она его и гоняла.

Может быть, потому что одна Саша смогла разобраться в старинных свитках, которые хранились у дракона? Даже я, эльф в страшно сказать, каком поколении, не смог прочитать то, что было написано далекими предками.

Сначала я думал, что это вовсе не эльфийский. Слишком уж вязь слов похожа на утонченный рисунок. Еще и стилизованные изображения цветов, веточек, листьев, травы…. Буквы там еще надо вычленить. Собрать в слова, сообразить, как именно они должны звучать…. Короче, морока та еще.

А Сашка, попыхтев пару дней, потребовала у Гай-цгора бумагу, ручку и карандаши. Цветные.

После чего дракон сел на хвост и принялся левой передней лапой скрести затылок.

— Саша, а ручку тебе какую? — осторожно спросил он долгое время спустя. — Левую или правую?

— Гай, ты головой не ударялся? — вытаращилась на него Саша.

— Нет. А ты? Зачем тебе ручка, если у тебя их и так две?

Мне даже жалко их стало.

— Саш, у нас в карете этого добра навалом, — примиряюще сказал я. — Он же неграмотный. Откуда дракону знать, что ручка — это не та ручка. А та, которой пишут.

— Чо та я неграмотный! — тут же полез в пузырь Гай. — Я грамотный. Целую одну рукопись прочитал. Десять строчек. А писать удобней когтем.

И отвернулся, стал смотреть куда-то вдаль.

— Не злись, — погладила его Аленка. — Просто вы никак не поймете, что из разных видов. Тебе, поди, и читать тяжело? У тебя один глаз больше, чем вся Сашка. Ну, Гайчик!

— Да если хочешь знать, я умею глаза настраивать, — буркнул польщенный Гай. — Могу какую-нибудь мелочь рассмотреть. А могу что-нибудь далекое увидеть.

— Сдаюсь, — буркнула сестрица. — Генри, давай, что там у тебя из пишущего….

Я выдал сестрице походный письменный прибор: зачарованная от протечек бронзовая чернильница в виде симпатичного крылатого зверя, отдаленно напоминающего Гай-цгора. Он лежал на подставке из красного мрамора, одной лапой обнимая котелок с крышкой, а в другой было зажато перо.

Саша хмыкнула, забрала чернильницу и все. Мы ее потеряли.

Аленка лишь жалостливо поглядывала на подругу и время от времени подсовывала ей то пирожки, то отвар, то тарелку с пельменями.

Гриша и Сель, послонявшись вокруг пещеры, принялись сначала в шутку, а потом и всерьез бороться. Гриша проигрывал нашему кучеру и охраннику по всем статьям, но сдаваться не спешил. Потом спросил, владеет ли Сель шпагой. Тот, продолжая жевать какую-то травинку, только кивнул, и полез под сиденье на козлах. Вытащил оттуда две тренировочные рапиры. Кинул одну Грише.

Я присмотрелся. А ничего так брат у Саши. Фехтует, конечно, странно на мой взгляд. Но обучению вполне поддается. Да и чем мне тут еще заниматься? Буду гонять этих шпажистов. И сам кое-чему подучусь. Больно уж у Гриши связки занятные….

— Эх, Гайчик, одни мы с тобой неприкаянные, — сказала Аленка, —

отставив в сторону котелок с отваром. — Чем бы заняться?

Спохватились мы часа четыре спустя. Ни Саши, ни Аленки, ни дракона.

— Ты знаешь, куда утащило наших приятельниц? — растерянно спросил я, оглядывая примятую травку перед входом в пещеру. — Только что тут были.

— Ты у меня спрашиваешь? — вытер пот с лица Гриша. — Кто в это мире жилец, а кто в гости заскочил на минутку?

— Да, и уже месяц гостит, — буркнул Сель себе под нос. Мы с Гришей над ним поиздевались сегодня, чего уж. Один дерется не по правилам, а второй вроде бы и по правилам, и все равно неправильно. Конечно! Где уж нам уж против тренированного воина! Это Гришка не знает, а я-то прекрасно помню, как мой отец, служивший начальником дворцовой охраны, притащил однажды на тренировочное поле маленького заморыша, и принялся из него настоящего рыцаря делать. Нам с Энгелем подобного счастья не досталось.

Нет, куда могла деться эта компания?!

— Тише! — поднял руку насторожившийся Гриша. — Слышите? Это Сашка страдать изволит…

Мы прислушались.

— Ой, бедныя я, несчастныя-а! Ой, украли меня, совсем украли-и! В темницу заточили, света-воздуха лишили, пищи телесныя и вовсе не дают, голодом пытаю-ут. Одна пища духовныя, да и та еще в запрошлом тысячелетии плесенью покрылась, и нет на ту плесень ни управы, ни суда страшныга-а! Потому как писана та пища письменами древними эльфийскима, красоты ради узорами всяческима испоганенныя-а! Ни сна, ни отдыха мне, бедной, не даю-ут, читать эту муру заставляю-ут!

— Че ты врешь-та! — донесся до нас бас нашего домохозяина и последовавший за этим грозный чих. Ветки местной разновидности карагача испуганно вздрогнули и обвисли. Не могучее древо, а просто стыдливая мимоза, прости его… э-э-э…. ладно, кто-нибудь пусть простит.

— Еще и дракона рядом на цепь посадили, не кормют, не поют бедного зверика, чтоба он злее был, меня, сирую и убогую, охраняючи-и…

— Са-а-аш! Сашка-а-а! — вновь тоскливо взвыл за углом тот самый цепной дракон и снова оглушительно чихнул. — Ну, че ты все время врешь-то?! С чего это я вдруг цепным-то оказался? Всего лишь попросил рукопись прочесть, вон ту, где про любовь…

— Еще и про любовь! Извращение это, а не любовь! Где ты, ящерица лупоглазая, видел, чтобы обычный эльф в драконицу влюблялся? Это же ересь и порнография, камасутры на тебя нетути, гад чешуйчатый, ветками персика тебя, да по загривку!

— Саша!

— Отстань, змий недобитый, когда я страдать изволю! Ой, что деется-то, люди добрые-е! Ой, да как же мне дальше-то жить, сироте бесприютной? Мамы нет, папы нет, один… нет, два брата, и те дурные-е….

— Саш, да что случилось-то? — попробовал вклиниться в ее монолог я. Оказалось, Саша и Аленка отыскали во владениях нашего друга симпатичную ложбинку. Буквально «за углом» пещеры. Ложбинка сплошь заросла мягкой красноватой травкой, сверху прикрылась кронами могучих деревьев и очень походила на грот, правда, не зеленый. Скорее — оранжевый. Странное тут однако все. И горы, и деревья, и даже трава в красных тонах. Правда, не агрессивных, но все же мне, как представителю дивного народа, больше зелень по душе. Вроде как зелень символизирует вечную молодость, пробуждение природы и прочее, Весне подходящее. А здесь будто Осень присела на минутку, да так и осталась навсегда.