А собаку я возьму себе
Шрифт:
Чуть позже до меня дозвонилась Анхела. Она нашла журнал. Оказалось, это «Репортаж», еженедельник общей информации с уклоном в «жестокий реализм». Я снова попросила ее сопровождать меня, на этот раз в редакцию: возможно, ее профессиональные пояснения опять понадобятся. К сожалению, я не могла учитывать тот факт, что ей, наверное, тяжело оказаться в той среде, где обычно вращается Гарсон.
Мы находились в вестибюле редакции. Анхела по-прежнему выглядела чуточку расстроенной. Автором репортажа оказался
– Кто способен устроить подобное? – задала я риторический вопрос.
– Обычные люди, такие же, как вы или я, – с улыбкой отозвался появившийся Касасус.
– Надеюсь, что это не так, – возразила я.
– Деньги пробуждают все плохое, что в нас есть. А вы, значит, из полиции. Что вас интересует?
Ему было лет тридцать, стрижен почти под ноль, в правом ухе серебряная серьга.
– Всё.
– Собачьи бои?
– Да. Где вы взяли эти снимки? Сами присутствовали на боях?
– Предполагаю, вы слышали о такой штуке, как тайна информации.
– Да и вы, наверное, слышали о такой штуке, как обвинение в пособничестве за сокрытие информации.
– Кое-что слышал. Послушайте, что-то у нас разговор не клеится. Может, попробуем зайти с другого конца?
– Хорошо, начинайте.
– Смогу ли я опубликовать нашу беседу?
– Пока что нет, но если вы будете сотрудничать с нами, обещаю, что вам первому обо всем сообщу, как только дело будет закончено.
– Для начала неплохо. Но, в любом случае, предупреждаю, что вы будете разочарованы. На самом деле я никогда не присутствовал на подобных боях, но знаю, как это все организовано и что проводятся они в Барселоне.
– Откуда вы это знаете?
– Кое-кто мне рассказал.
– Кто?
– Что, имена называть?
– Кто?
– Ну, один человечек… Думаю, в организации он мелкая сошка.
Я вынула фотографию Лусены и показала ему.
– Этот человечек?
– Черт, он самый! А что с ним случилось?
– Его уже довольно давно нет на свете. Убили.
– Интересно. И кто же его убил?
– Как раз это мы и стараемся выяснить. С кем-нибудь еще у вас был контакт?
– Нет, только с ним. Мы встретились с ним в баре. Я заплатил ему за информацию, и он тут же ушел, даже не назвав своего имени.
– Кто вас навел на него?
– Не помню. Кто-то из этих бедолаг, что поставляют нам сведения о всяких деклассированных элементах.
– Вам известно, как действует организация?
– Это более-менее объяснено в репортаже. Похоже, они скопировали ее структуру с русской мафии. Собачьи бои весьма распространены в Москве.
– И как это все устроено?
– У некоего типа имеется несколько
– Понятно.
– Потом подыскивают подходящее помещение, всякий раз новое и не принадлежащее никому из членов банды. Таким образом никто из присутствующих не сможет впоследствии дать четкие показания относительно места проведения боев. За один день проводится несколько поединков, перед каждым зрители делают ставки. Суммы там, по-видимому, фигурируют серьезные, весьма серьезные. Людей, которые туда ходят, привлекают новые возбуждающие зрелища.
– Неужели кто-то может наслаждаться столь ужасными вещами? – нарушив молчание, воскликнула Анхела.
– Однако они наслаждаются. Не подумайте чего, это нормальные люди, отцы семейств, которым надоели обычные развлечения. Служащие, предприниматели…
– Сомневаюсь, что они нормальны.
– Я сейчас готовлю репортаж о педофилах и уверяю вас: в сравнении с ними эти кажутся просто бойскаутами.
У Анхелы расширились глаза. Я продолжала спрашивать:
– А фотографии? Где вы взяли фотографии?
– Мы купили их в агентстве. Понятия не имею, где их снимали, но, конечно, не в Испании, они из «Франс Пресс».
– Выходит, репортаж не так уж трудно сделать.
– Вы же тоже прибегаете к помощи Интерпола.
– Вы, я вижу, насмотрелись фильмов.
Он лукаво посмотрел на меня.
– Хотите, я покажу вам еще фотографии? У меня есть другие, те, которые главный редактор счел нецелесообразным публиковать, уж слишком они неприятные.
Он ушел, оставив после себя легкий запах светлого табака.
– Восхищаюсь твоим умением общаться с молодыми людьми подобного типа, – сказала Анхела.
Я улыбнулась.
– И к какому, по-твоему, типу принадлежит этот молодой человек?
– Не знаю, он такой… раскованный.
– Маленький пакостник, и ничего больше.
Он вернулся с пачкой фотографий в руке и протянул ее мне:
– Вот взгляните, вам понравится.
Я разглядывала их и молча передавала Анхеле. Фотографии были жуткие. Клыки, погрузившиеся в тело, густая слюна, свежая кровь, которая струилась и тут же застывала на шерсти… Анхела зажмурилась и положила снимки на стол.
– Ужасно, что в человеке может быть столько злобы.
Журналист бросил на нее самоуверенный взгляд.
– Умерьте свое негодование. В мире каждый день от голода умирают дети, не прекращаются войны и кому-то в драке выпускают кишки. По крайней мере, здесь страдают только собаки.
Анхела гневно обернулась к нему:
– Но злоба, порождающая то и другое, всегда одна и та же. Вы этого не понимаете?
Журналист недоуменно взглянул на меня:
– Она ведь не из полиции, верно?