… а, так вот и текём тут себе, да …
Шрифт:
Удар арматурины в грунт отколупывает от него корявый кусочек размером с грецкий орех. Потом ещё осколок, потом ещё.
Твой напарник стоит спиной к ветру, дожидаясь когда наколешь достаточно, чтоб их отгрести и отбросить лопатой. Через три-четыре наскрёбанные лопаты вы с ним меняетесь.
Как сказал Витя Стреляный:
Привезли нас у Ставр'oполь —
Землю колупати,
А
В рот її єбати…
( … но у меня подозрение, что это переделка из лагерной частушки эпохи первых пятилеток, сложенная в шахтах Донбасса …)
Впрочем, везде есть место наслаждению – о, как сладко дремлется, сидя на полу вагончика, опёршись спиной на спины товарищей!
Через три часа долбёжки мы открыли, что немногим глубже полуметра мерзлота переходит в грунт поддающийся штыковой лопате.
Через три дня мы разработали технологию проходки.
Если вырыть шурф метр на метр и глубиной в два метра, а рядом ещё такой же, то их можно соединить штольней пробитой ниже мёрзлого грунта. Затем, захлестнув потолок штольни тросом стропы башенного крана, долбишь вдоль краёв мостика мерзлоты до того момента, когда крану хватит сил вырвать цельную глыбищу мёрзлого грунта.
Ага, блядь!
Да, стройбат сделал это.
И хотя до конца траншеи ещё многие дни п'aхоты, победа будет за нами.
Мы сломили хребет сумеркам заполярной ночи спустившейся аж до Ставрополя.
Кроме вагончика, от холода можно укрыться в подъезде многоквартирной пятиэтажки по ту сторону котлована.
Когда не стоишь на пронизывающем ветру, то и сигарета греет, если найдётся у кого стрельнуть.
Пока я грелся по подъездам, Алимоша и Новиков исследовали прилегающие земли и обнаружили там молочную фабрику и хлебозавод. Только через забор надо перелазить.
Они вернулись раздутые, как шары, от засунутых под фуфайки трёхгранных картонных пирамидок по поллитра молока и буханок хлеба.
С того дня мы отряжаем туда гонца по очереди. Рабочие без вопросов позволяют загружаться прямо с конвейера.
Иногда выходим на улицы просить деньги у прохожих.
– Брат, на бутылку 27 копеек не хватает; выручи, а?
– Сестрёнка, на «Беломор» 11 копеек не дашь? А то уже уши попухли.
Алимоша объяснил мне нюансы.
К пенсионерам лучше не обращаться – пустой номер, а то ещё и вякать начнут.
И ни в коем случае не просить круглую сумму. Вместо 27 он тебе, как минимум, сам 30 даст; а вместо 11 – «пятнашку».
Зачем деньги?
Ну, вместо махорки по 9 коп., или «Памира» за 11 коп. можно купить «термоядерный» кубинский «Партогас»,
И вино, конечно, выпиваем иногда. С устатку, под хлебозаводскую закусь.
Как низко я пал! Побираюсь на улицах! И мне не стыдно?
( … ну, во-первых, у нас это поточнее называется: не «побираться», а «шакалить».
А насчёт стыда я, наверное, извращенец. Мне стыднее перед Валей Писанкой за тот цилиндр из ватмана, чем за принятые в ладонь медяки и «десюлики» от прохожих.
Может я, местами, и благородный человек, но, в целом, не испанский гранд – это точно …)
В феврале кончилась хлебозаводская масленица – нас перебросили на строительство медицинского центра.
Тут подвал уже покрыт бетонными плитами перекрытий, но не до конца и под ним, на больших кучах песка, мы разводили костёр, для которого ломами разбивали доски, потому что никакого вагончика и близко нет.
Территория будущего центра оказалась большой, но на отшибе – шакалить негде.
Грузовики, которыми нас возили, предоставляла местная автобаза, с гражданскими водителями.
Нам попался ухарь-асс.
Он влетал на территорию будущего медицинского центра, бил по тормозам УАЗа и тот, скользя по обледенелостям, заносился и разворачивался в обратную сторону – залезай, поехали!
При этом подранный и не закреплённый брезентовый верх кузова вздувался и пузырился, как парашют приземлившегося диверсанта.
Водитель скалился кривозубой улыбкой из-под тощих усов – ему по кайфу было блатовать, типа, цыганской романтикой.
Выхлопная труба его машины могла громко бахкать, но стрельбу он приберегал для проезда вдоль городских тротуаров – шугать прохожих.
Ба-бах!
– Ой, мамочки!..
Ребята что-то поясняли насчёт связи этих хлопков и карбюратора, но я в этом всё равно не смыслю.
В один из первых дней на новом месте я отправился в туалет паркового типа на краю территории.
Малую нужду мы справляли где придётся и за этим я туда, конечно бы, не пошёл.
Просто из-за морозов пользование сортиром части было сопряжено с определённым риском. Весь пол там стал сплошным жёлтым катком, сапоги скользили, и даже сидеть над очком было скользко.
Пока я опорожнял кишечник в том территориальном туалете, у меня стали возникать странные слуховые ощущения.
Я услыхал… ну, не совсем голоса… скорее, отголоски голосов.
Отдалённый слитный гул голосов, без каких-либо отчётливых слов, но явственный ровный гул, без всплесков.
Потом я достал из внутреннего кармана куртки письмо. От этих писем у меня уже давно карман распух.
Не глядя от кого письмо, я использовал его как туалетную бумагу, встал, застегнулся и вдруг – увидел источник гула.