А я заставлю!
Шрифт:
Едва захожу в квартиру, как ноздри тут же атакует аромат запеченной курицы.
Кайф.
Пусть бы так было всегда. Я даже готов терпеть дождик над головой и гирлянды по всей квартире хоть круглый год, лишь бы не потерять этот уют, что не так давно поселился в моём доме благодаря наглому тушканчику.
Помыв руки, захожу на кухню и едва не заляпываю слюной пол. И это не из-за сытного ужина, украшающего стол, а из-за Златы, одетой как всегда во всё облипающее её точёную фигурку и
— И что у нас за праздник? — подхожу к ней сзади, пока она дорезает овощи.
Ойкнув, оборачивается и улыбается такой широкой улыбкой, что, если к ней подключить провода можно было бы запитать электричеством небольшое село.
— Домашний ужин, — потянувшись, целует меня в губы. — Раз уж мы разъезжаемся на Новый Год, я решила, что последние пару дней мы будем проводить в атмосфере праздника.
Хреново конечно, что Новый Год мы проведем не вместе. Для меня, по сути, ничего не меняется. Я последние годы и так его проводил в разъездах. Но все равно жаль, что Злата ко мне не присоединится.
— Я не против. Особенно, когда здесь такая вкуснятина, — положив руку ей на ягодицу, с немалым удовольствием провожу по ней, замечая, как девичье лицо вспыхивает.
— Садись давай. А то остынет, — вывернувшись из моих рук, она ставит на стол овощной салат и еще раз сверкнув подозрительной улыбкой, подталкивает меня к моему стулу.
Что-то внутри меня щелкает в ответ на эту учтивость. Присматриваясь к суетящейся вокруг Злате, я пытаюсь понять чем вызвано это подозрение. Достав из бара бутылку бренди, она наливает мне его в стакан. Свой наполняет соком. Учтиво кладет передо мной вилку и даже полотенце расстилает на колени.
Та-а-ак. К чему-то мы явно идём. Она не была такой няшкой даже когда ей жить негде было. Что же сподвигло на подвиги сегодня?
— Может, ты сядешь?
— Да, уже сажусь, — плюхнувшись на рядом стоящий стул, отрезает мне от курицы ножку и кладёт на тарелку. Рядом накладывает картошку, — ты кушай-кушай, голодный, наверное.
— Голодный, — не отрицаю, потому что до самого вечера не вылезал из кабинета.
И решив, что причины такого её ангельского поведения узнаю позже, нападаю на ужин. Я уже знаю, что готовит Злата отменно, поэтому не получить гастрономическое удовольствие просто невозможно. Что я и делаю.
Да, домашние ужины однозначно не сравнятся с ресторанными, как бы там не старались владельцы звезд Мишлена.
Раздобренный и уже готовый к чему бы то ни было, откидываюсь на стул и складываю на груди руки.
— Ну, теперь давай. Почву ты подготовила, сей семена.
— Ты о чем? — хмурится Злата, дожевывая последний кусок курицы.
— Ну, не просто же так ты мне мило улыбаешься, — говорю с ухмылкой, — Ладно уж, теперь я готов и подарки детям сделать и жить тебя здесь оставить на как можно дольше. Ты же об этом хотела поговорить?
На самом деле я и сам уже задумывался
— Вообще-то нет. — Отодвинув от себя чашку с недопитым чаем, она по-деловому складывает руки в замок. — Сегодня у тебя в офисе был мужчина…Гордиенко Семён Петрович.
Та-ак. Не эту тему я ожидал услышать.
— И?
— Мы с ним поговорили. Он оказался очень приятным человеком, — встретившись со мной взглядом, произносит Злата.
— И что? — не совсем понимаю какое ей дело до Гордиенко.
— И он рассказал мне о ситуации с его фирмой. О том, что ты планируешь её выкупить, а у него нет иного варианта, кроме как продать её тебе.
— Всё так и есть. Ему нужны деньги, без них фирму просто отберут за долги.
— Да, я погуглила историю его семьи. Ты знал, что его отец заложил дом, чтобы вложиться в строительство?
— Нет. Меня мало интересуют исторические факты чужой фабрики.
— А вот зря. Его отец оказывается, был очень талантливым. И у многих в домах до сих пор стоит его мебель. Сделанная вручную, к тому же.
— Я в курсе, что они делают все руками. Я не понимаю к чему ты клонишь и зачем мы сейчас это обсуждаем.
— Клоню я к тому, что человеку, который вложил столько в свое дело, очень тяжело его потерять на склоне лет. Понимаешь? За то короткое время, что мы пообщались, я успела увидеть и почувствовать, как он сильно привязан к своей фабрике, и как ему больно её терять.
— Так бывает. Это жизнь. Мы ни от чего не застрахованы.
— Это факт. Но ведь у тебя есть возможность помочь ему, — в глазах Златы появляется одухотворенный блеск, — сделать что-то хорошее. Тем более тебе это ничего не будет стоить.
Раздраженно выдыхаю. Этот Гордиенко и так костью в горле у меня стоит. Всё давит на жалость, теперь еще Злата туда же.
— Предлагаешь заплатить за него долги и отправить дальше строгать его деревянные стулья?
— Нет, конечно. Предлагаю рассмотреть вариант, в котором вы могли бы работать вместе.
Не могу сдержать смешка.
— Ты шутишь?
— Нет, — серьезно мотает головой. — Лев, этому человеку почти семьдесят лет. Если он лишится сейчас того, что для него важно, распустит людей, которые работали на его фабрике десятки лет, он может и не вынести этого. Ты не видел, как он переживает за своих рабочих.