А я заставлю!
Шрифт:
Вот было бы хорошо, если бы зеркало оказалось украденным из комнаты смеха. Исказило мой внешний вид, и я на самом деле не выглядела бы так, как выгляжу. Но нет, мне так не повезёт. Вот это чучело в отражении — я.
Захныкав, роняю голову на стену.
Оказывается, я не смыла макияж после праздника. Новости о смерти бабы Раи перевернули все в голове, и я напрочь забыла о гриме. Обычно, для выступлений я крашусь, как Эльза. Подчеркиваю яркими голубыми тенями глаза, подвожу их толстой линией подводки, накладываю румяна, а губы выделяю ярко розовой помадой.
Сейчас же, из —
Прикрываю глаза, наконец догадываясь почему этот гад посчитал меня… в общем, той, кем посчитал.
3. Позорище
Поставив чемодан на пол, отыскиваю в сумочке влажные салфетки и пытаюсь привести себя в божеский вид.
Я не могу себе позволить показаться на глаза Льву вот так. Он тоже решит, что я пришла его развлечь и выгонит пинком под зад. Или… чего хуже, решит воспользоваться ситуацией.
Б-р-р-р. Только этого мне не хватало.
Поёжившись, трачу всю пачку салфеток на то, чтобы избавиться от флёра Марфуши. Долой неестественно розовые щёки, черные разводы под глазами и смазанную помаду.
Не сказать, что получилось идеально. Но искать сейчас в чемодане посреди подъезда мицелярную воду тоже не самое умное решение. Выбросив в мусорное ведро черные салфетки, придирчиво осматриваю себя в зеркале.
Ну, так однозначно лучше. Во всяком случае, напугать кого — то я больше не способна. Можно ехать. Пробежавшись глазами по табличке с номерами квартир и этажей, нахожу нужный, а именно двадцать второй, и захожу в лифт.
— Подождите пожалуйста, — окликает меня девушка, когда двери уже почти закрываются.
Тут же жму на кнопку удержания, и в кабину влетает сначала малышка лет четырех, а следом и её улыбчивая мама.
— Спасибо большое, — миловидная девушка стряхивает с плеч куртки снег, — ну и погодка.
— Зима, — развожу руками и перевожу взгляд на восхищенно рассматривающую меня девочку, — Привет.
Девочка в смешной шапке с бубонами, застеснявшись, тут же хватается за ногу мамы, но при этом широко улыбается.
— Эльза, — произносит с восторгом.
— Да, я Эльза. А как тебя зовут?
— Мальяна.
— Очень красивое имя.
— Спасибо. Ты класивая.
О-о-о, это так приятно!
Хорошо, что я не попалась девочке на глаза пять минут назад, иначе ее детская психика бы сильно пострадала.
С благодарностью улыбаюсь.
— Спасибо, солнышко, ты тоже. У меня для тебя кое — что есть, — нащупав в кармане шубки горсть конфет, протягиваю ей.
После детских праздников в моих карманах всегда можно отыскать запасы сладостей. Ребятишки и их родители считают своей обязанностью накормить нашу команду аниматоров до отвала. А мы и не против. Я обычно несу всё домой, и угощаю бабу Раю. Она та еще сладкоежка. Была…
— Спасибо, — забыв о смущении, малышка протягивает ладошки, и я насыпаю ей конфеты.
— Ой, спасибо Вам, — мама тоже расцветает от благодарности. — Она просто обожает Эльзу, — шепчет мне заговорщицки.
—
— Точно. Будет теперь об этом весь вечер вспоминать. А вы на праздник к кому — то? — указывает на мою одежду.
— Нет. К родственнику в гости, — приходится чуточку приврать, — Просто как раз с праздника еду, не стала переодеваться.
— А-а-а-а.
Так получается, что выходим мы на одном этаже. Девушка с малышкой уходят на лево, а мне, судя по номерам квартиры — направо.
В обнимку с чемоданом, шагаю в нужном направлении и считываю цифры.
Четыреста двадцать шестая, седьмая… восьмая.
Вот. Мне сюда.
Волнение снова даёт о себе знать. Надеюсь, Карина успела позвонить и меня ждут. А если нет? Если нет, то… оглядываюсь на чистый теплый подъезд. Возможно придется заночевать здесь. Не самый худший вариант, правда?
На самом деле это я просто храбрюсь. Мысль о том, что я останусь в чужом холодном подъезде наводит на меня ужас. Хочется верить, что меня не выгонят и не пошлют, опять на те отвратительные три буквы, как восемь лет назад.
Поставив чемодан на пол, поправляю шубку и снимаю с головы шапку. Волосы на концах намокли и висят паклями, но это не моя вина. Это всё метель.
Глубоко вдохнув, вжимаю палец в кнопку звонка.
Желудок начинает подрагивать и сжиматься от волнения. Может, не надо было сюда ехать? Зачем я вообще послушала сестру?
Развить мысль я не успеваю, потому что дверь рывком распахивается.
— Я похож на благотворительный отель? — рявкает в трубку уже знакомый мне мужчина, смотря не на меня, а куда — то в сторону.
А он что здесь делает?!
Я застываю сначала от удивления, а потом от непонимания куда деть взгляд. К щекам стремительным потоком несется краска.
Нужно бы отвернуться, потому, что я чувствую, что начинаю пялиться, но мои глаза живут своей жизнью. Бессовестно рассматривают небрежно распахнутую рубашку, а точнее то, что она совершенно не скрывает. Массивный, чуть загорелый торс с вырисовывающимися под кожей рельефными мышцами. Чуть спущенные, с расстегнутым ремнем брюки, будто он как раз раздевался, но не успел этого сделать до конца.
Шумно сглатываю, чувствуя, как сердце начинает тарахтеть от подобного зрелища. Лучше бы на нём было пальто, честное слово.
Так на меня и не взглянув, мужчина оставляет дверь открытой, отходит в глубь квартиры, сворачивает куда — то, а я не понимаю, что мне делать. Заходить или нет? Топчусь на месте, прикусывая в нерешительности губу.
— Это не мои проблемы. Я не собираюсь пускать твою сестру только потому, что она не в состоянии в двадцать лет обеспечить себя жильем.
Сначала раздаётся категоричный голос, а потом хозяин квартиры выходит из-за поворота, неся в руках деньги. Я зависаю на покачивающейся тяжелой пряжке ремня. На каждом его шаге она делает плавное движение слева на право и обратно, словно маятник. Как под гипнозом, я наблюдаю за этим магическим действием, пока пряжка вдруг не взлетает вверх, ударившись о мужское бедро. Это происходит из-за того, что он останавливается на пол пути, как вкопанный, наконец, заметив меня.