А.и Б. Стругацкие. Собрание сочинений в 10 томах. Т.1
Шрифт:
Странная находка пошла по рукам. Дали полюбоваться и Быкову. Это был небольшой серенький камешек, на котором отпечатался четкий узор — головастое продолговатое животное с многочисленными изогнутыми лапками. Дауге объяснил, что эта многоножка пролежала в почве много миллионов лет и окаменела и что на Земле нередко находят окаменевшие существа, очень похожие на нее. Они называются трилобитами. Сотни миллионов лет назад эти малютки населяли земные океаны, а потом вымерли, бедняжки, по неизвестной причине.
— Загадки, загадки! — продолжал он, лихорадочно
— Твой дракон, «Офидий Дауге»,— подхватил Юрковский.
— Загадка Тахмасиба,— напомнил Ермаков.
— Загадки, загадки...
Быков не сказал ничего, но подумал о Богдане. И, должно быть, все подумали о нем, потому что веселое настроение вдруг пропало и разговор резко оборвался.
Прошли еще сутки. «Мальчик» неторопливо двигался на запад в поисках места для посадочной площадки. И снова дали о себе знать таинственные существа, населяющие эти места. Дауге, первым выбравшийся из люка во время очередной остановки, с воплем кинулся обратно, увидев гигантскую змею, выползающую из-под гусениц «Мальчика». Быков развернул транспортер и, по выражению Юрковского, сплясал трепака, выкопав гусеницами огромную яму в песке на подозрительном месте, но чудище, по-видимому, успело скрыться.
Ермаков приказал Быкову удвоить осторожность, и тот теперь ни на шаг не отставал от геологов. Он брал с собой по четыре гранаты и держал автомат под мышкой, готовый пустить его в ход в любое мгновение. Но шли дни, «драконы» не появлялись, и напряжение постепенно ослабло.
Быков заметил, что геологи стали спокойнее, повеселели. Иногда во время работы они даже начинали возиться, как мальчишки,— бороться, хохотать во все горло, беззлобно подшучивать над Быковым, делая вид, что собираются тайком от Ермакова пешком идти в Дымное море. Быков сердился и даже свирепо орал на них но в глубине души чувствовал громадное радостное облегчение. Впервые после гибели Богдана все встало на свое место.
«Вечерами» за ужином после десятичасового рабочего дня Юрковский и Дауге наперебой вдохновенно мечтали об экспедициях к жерлу Голконды, спорили о происхождении этого исполинского кратера на теле планеты, затем неожиданно перескакивали на проблемы новых межпланетных исследований. Юрковский, прижимая кулаки к груди, клялся и божился, что после того, как все будет закончено с Голкондой, он добьется снаряжения экспедиции на страшный Юпитер, где погиб Поль Данже. Дауге сердито отвечал, что Юпитер — всего-навсего гигантский водородный пузырь и геологу на Юпитере делать нечего, что вообще Юпитер человеку еще не по зубам, даже с фотонной ракетой, и что именно о таких случаях китайцы в древности говорили: «Когда носорог глядит на луну, он напрасно тратит цветы своей селезенки». Юрковский презрительно фыркал и начинал доказывать, загибая пальцы: «Во-первых... Во-вторых...»
Быков слушал их сквозь полудремоту
Неожиданный случай снова все изменил.
Однажды Быков и Дауге отправились на разведку. Юрковский остался разбирать материал и писать черновик отчета по предварительному обследованию геологических богатств района Голконды.
Быков с неохотой согласился на поход вдвоем. Встреча с драконами ему совершенно не улыбалась.
Друзья бродили около двух часов, в пути не произошло ничего необычного. Когда двинулись в обратный путь, Быков, безропотно сносивший все это время и начальнический тон Иоганыча, и несусветную тяжесть контейнеров, и чувствительное похлопывание по бедрам увесистых гранат, почувствовал себя нехорошо.
Морщась от головной боли, он брел за широко шагающим Дауге, вяло пытаясь устроить поудобнее тяжелый груз за плечами.
(«Долго они еще собираются таскать свои булыжники в машину? И так уже спать негде...») Резало глаза. Вокруг качались надоевшие до зубной боли скалы, груды валунов, дымная пелена на севере... «Заболеваю, пожалуй»,— равнодушно подумал он. Захотелось лечь и закрыть глаза. Бу-бу-бу,— привычно, дремотно гудела Голконда.
— Вот опять! — Голос Дауге заставил его очнуться.— До чего мне не нравятся такие образования!
Они стояли на краю обширной воронки. В глубине ее чернела бездонная дыра, от нее далеко в стороны расползались трещины.
— Смотри, как оплавились края воронки,— говорил Дауге.— Страшная температура — тысячи градусов!
— Подземный взрыв? — вяло спросил Быков, чувствуя, как у него заплетается язык. («Плохо... Надо скорее в машину, спать...»)
— Подземный атомный взрыв...— Дауге что-то добавил шепотом по-латышски.— Мне абсолютно не нравятся такие образования. Мне не нравится цвет почвы.
Все вокруг было покрыто словно красным налетом.
— Здесь все красное. Красное и черное...— Быков вспомнил Богдана.— Пойдем, Дауге. Я очень устал.
Они сделали несколько шагов, и вдруг Дауге закричал, дико и неожиданно. Быков пришел в себя и закрутился на месте, бормоча:
— Что? Где?..
— Гранату! Гранату, Алексей! — кричал Дауге, тряся его за плечи.— Скорее, скорее!
Быков вытащил гранату, все еще не понимая, куда ее бросать. А Дауге, приставив автомат к животу, принялся палить перед собой.
Вокруг были все те же скалы, и Быков видел, как шипящий луч оставляет длинные черные полосы на потрескавшемся камне.
— Дракон! — кричал Дауге.— Гранату!
Он все продолжал нажимать и нажимать на спусковой крючок, направив ствол автомата на какую-то невидимую цель в десятке метров от себя.
Быков ничего не видел.
— Дауге,— бормотал он.— Иоганыч, милый... Что с тобой?
Дауге опустил наконец автомат.
— Ушел,— сказал он странным голосом.— Ушел... Почему ты не ударил его гранатой?..