Шрифт:
– Ах, дорогой друг, а вы представляете, что сейчас творится в стане врага? Вот уж, если кто действительно ничего не понимает, так это они! И поделом.
– Нет уж, простите, кабальеро! Давайте разберёмся с начала и до конца…
– Ну, знаете, благородный дон, ваша наивность просто не имеет границ! По-моему, это вы нам должны всё обстоятельно объяснить. Вы и ваш коллега по… по этому самому. Вы были на сцене до финала, и вы отыграли свои роли до самой последней реплики. Главные роли! Так кому же, как не вам всё это объяснять? Нам. Я просто поражен вашей инфантильностью! Вашей и вашей. Вы как дети малые – что-то, где-то с вами происходит, а вы даже и не пытаетесь это анализировать и делать выводы. Объясните, объясните… Вот возьмите, и объясните мне, что произошло, как произошло, почему произошло именно с вами, и какой вывод из этого происшедшего мы можем сделать, чтобы
– «Благородный дон поражен в пятку». Я в вас разочарована – в моих глазах вы постарели на десять лет. В вашем голосе прозвучали учительские нотки, и мне сразу захотелось спрятаться за спину впереди сидящего, чтобы не вызвали к доске.
– Я с вами вполне солидарна в этом вопросе – терпеть не могу поучения и нравоучения. Хотя сама и не прочь преподать некоторым хорошие манеры. Такие, знаете ли, молодые люди сейчас… просто неотёсанные чурбаны. Я думаю, нам будет интересно обсудить эту тему более подробно и в более подходящей обстановке…
– Позвольте пригласить вашу даму на танец…
– (Хором) Она НЕ танцует!
– Я! Меня! Меня пригласи! Я пойду!
– Ой! Простите, простите…
– Ну, что такое! И этот убежал… Вы и этого напугали. Разве можно так кричать на человека? А ведь мог бы стать другом…
– Так, дорогие ученики, есть предложение продолжить заседание в Карчме. Там спокойнее, да и шеф уже требует доклад. Надеюсь, там вы, наконец, сможете сформулировать свои соображения.
– Я не пойду. Мне у вас нечего делать.
– Э… А я вас очень попрошу.
– А вы не просите.
– Тогда я предлагаю вам сотрудничество. На ваших условиях.
– Я тут играю, а не сотрудничаю.
– Поразительное дело! Вы меня постоянно ставите в затруднительное положение. Как вам это удаётся?
– Мне от вас ничего не надо. Вот и всё.
– Очень жаль, я рассчитывал на сотрудничество. После всего, что было, мы в вас нуждаемся.
– Я…
– Слушай, давай к нам. Да Бог с ними, со старыми обидами! Мне тоже было на что обижаться, но я плюнул на мелочи, потому что… Потому, что у нас действительно будет интересно. Сейчас будет, я надеюсь. И потом… неужели ты их бросишь?
– Да-да. Не надо нас бросать, мы еще и не пожили совсем. Я вон даже ни разу не потанцевал ещё, а наш…
– Давай с ними, а? Они мне понравились… Пойдём, а?
– Только я ничего не буду подписывать. И уйду, когда захочу.
– Ура!!! Чмоки-чмоки! Все в Корчму!
– Вы мудрый человек. Всё будет так, как вам будет угодно. Это я вам обещаю.
– Позвольте пригласить…
– Меня! Меня! Я хочу! Стой! Куда!?
Кабак шумел, музыка гремела, народ веселился. Мир изменился, но никто этого не заметил. Ведь, по правде сказать, изменился не мир. Изменилось наше понимание его сути, которая существует без соотношения с тем, понимаем мы её на самом деле, или нет.
И лишь некоторые смутно ощутили необычность…
–
**
Первое, что он помнил в своей разумной жизни, это голос, произносящий в акустическом режиме несколько слов. Голос этот тогда для него ещё ничего не значил, но сами слова он понял хорошо и почти без ошибок. Он ещё так и подумал тогда – «хороший этот алгоритм распознавания речи, лучше, чем предыдущий, только пятнадцать процентов нераспознано». И это было первое, что можно было определить словом «подумал». И именно этот момент он считал моментом своего самоосознания как разумного существа. А второе, последовавшее моментально за первым, это – «а что такое «растудыт»? И вот что странно, хоть ему сейчас от начала разумной жизни уже три года, ну, если не учитывать часы, он всё равно не понимает точного значения этих слов. Хотя в контексте и создаётся понимание смысла фразы, произнесённой тогда Корнеем: – «Что за алгоритм такой глючный? Пятый раз в систему выкидывает, растудыт его…». Это означает, что он недоволен работой алгоритма, который глючит, и выражает своё недовольство таким непонятным словом – «растудыт». Вот уже, сколько времени прошло, а значение этого слова так и осталось неизвестным, невзирая на то, что словарный запас его с тех пор неизмеримо вырос. Всё как-то не получается уточнить его смысл – то спросить не у кого, то некогда, то просто выпадает из внимания…
Затем его отключили, и у него был долгий провал в памяти, тоже первый в его новом качестве. По разнице между запомненным и текущим значением таймера дрона – две недели. И первое, что он увидел, пробудившись после этого первого
Так он впервые познакомился с человеком с внешней стороны. С внешней, потому что, с внутренней он с ними познакомился позднее. С людьми. А в тот момент он в первую очередь заинтересовался именно ими, потому, что они были самыми активными объектами окружающей обстановки. Они беспрерывно, бессистемно и нерационально двигались. Они издавали много громких звуков – от связной речевой информации до невнятных фонем, неподдающихся опознанию. Потом он стал вникать в то, что выдавал анализатор речи.
– «… Красаве ц, красаве ц! Коллеги, а ему идёт этот колпак! Давайте ещё бороду из ваты соорудим…».
– « Не… народ! Надо было ему программу прописать… по ведению новогодних тусовок. Пусть работает заводилой. Или разводилой, смотря по обстановке».
– «Бросьте, коллеги, это же дурной тон – мода на роботов-заводил прошла ещё в пред-иду-щем-м веке! Азимова смотрели – «Я робот»? Тупое кино… Надо было лучше Верочку из технической библиотеки пригласить, тогда и заводила не нужен! Кирилл, шеф, как там у вас в пред-иду-щем-м веке, библиотека-рши водились?».
– «Ну, что вы! За кого вы нас принимаете? Мы ещё при лучине жили. Всё самое лучшее появилось только после вашего рождения!».
– «Ха-ха, шеф, понял! Оценил! Предлагаю по семь капель добавить за бли-блиотека-ршш!».
– «Всё, Игорёк, капать больше не будем. Шеф, не обращайте на него внимания, у него ещё не выработалась стойкость к этиловой продукции отечественной оборонки…».
– «Как не капать? А я ещё с дроном на бру-др-шавт не чокался! Правда, дроша? А? Дроша, сколько будет – дважды-два-четыре, а? Ну-ка, сосчитай!».
Обращение было направлено к нему, но он не понял его смысл – не уловил логики вопроса. Поэтому он попытался уточнить поставленную задачу, но обнаружил, что синтезатор речи заблокирован приоритетной командой, обойти которую в данный момент он не в силах. Тогда он попытался установить контакт с человеком по телепатической сети, благо она оказалась не блокирована – послал пакет инициирующей информации, но спрашивающий человек не обратил на это никакого внимания. Зато тот человек, которого называли Корнеем и шефом, резко повернул голову в его сторону и внимательно на него посмотрел.
Затем один из людей взял бутылку тёмного стекла и разлил по стаканам прозрачную пахучую жидкость. Анализатор запахов выдал – «спирт этиловый ректификованый», который, после слов: – «Ну, за Новый Год!», был перелит внутрь человеческих организмов. После чего все люди зафыркали и закрякали и, взяв столовые приборы типа «вилка», принялись активно потреблять, внутрь же, неопознанные элементы органического происхождения, и при этом шумно и невнятно обмениваться речевой информацией. Лишь один Корней ничего не потреблял, а молча, посматривал на него, покручивая в пальцах металлический стакан с остатками спирта этилового.