Абарат. Абсолютная полночь

Баркер Клайв

Довольно долго Щипцоверн изучал пол у своих огромных ног.

— Если мне будет позволено высказаться, сэр…

— Высказывайся.

— Мне нравится Каттаз. Это самые настоящие чувства. По крайней мере, я так думаю. Может показаться глупым, что одноглазый ученый средних лет с навязчивым неврозом надеется на ответную преданность, но если это глупо, пусть так оно и будет. Я настаиваю на своих чувствах, каким бы нелепым я не казался.

— Хм.

Теперь архитектор смотрел в сторону, глядя на экраны и не видя их. Когда

он взглянул на Щипцоверна, с его чертами что-то произошло. Хотя он все еще был Роджо Пикслером, в нем появилось нечто иное — возможно, та же сила, что вызывала подергивание его лица. Она сочилась сквозь его поры, и в каждой капле пота имелось крошечное количество черной жидкости, что украшала его бледные черты, подобно совершенным черным алмазам.

Или, подумал Щипцоверн, глазам расплода.

— Знаешь, а ведь несколько минут назад я подумал, что пришло время с тобой покончить, Щипцоверн.

— Покончить? Вы хотите сказать…

— Я хочу сказать, что собирался тебя убить. Точнее, отправить тебя на смерть.

— Сэр?Я не знал, что вы такого плохого мнения о моей работе.

— А я знал. Но теперь я передумал. Любовь спасла твою шкуру, Щипцоверн. Если б ты в этом не признался, я бы приказал тебя арестовать, и через две минуты ты был бы мертв. — Он с отстраненным любопытством изучал Щипцоверна. — Скажи, что ты сейчас чувствуешь? — спросил он. — Только говори правду. Ничего особенного не требуется.

— Думаю, я испытываю благодарность. Я дурак.

Судя по всему, Пикслера это удовлетворило.

— Есть, конечно, вещи и похуже, — сказал он, очевидно опираясь на глубину своих знаний. — Гораздо хуже. А теперь иди и скажи миссис Любовь, чтобы она разбудила Малыша. Живо.

Силой мысли доктор включил свой диск, оторвавшись от больших экранов, на который смотрели они с Пикслером, и услышал, спускаясь:

— Скажи спасибо, что ты дурак, Щипцоверн! Ты проживешь еще одну ночь.

Глава 38

Старый трюк

Братья Джоны стояли у штурвала «Трубача», и гавань Тацмагора вскоре скрылась из виду, стертая морскими брызгами мамы Изабеллы. Зайдя в рубку, Кэнди просмотрела на старинные карты, которые были сплошь покрыты заметками о том, где владелец лодки сумел найти стаи нинок, рыб-глупышей и даже трехклювых десятищупальцевых безглавов.

— Знаешь, что, — сказал Джон Филей.

— Нет, а что? — спросил Джон Ворчун.

— Думаю, наш славный лидер положил глаз на новичка, — ответил Джон Филей.

Кэнди не спускала глаз с карты, хотя толку от всей этой информации было мало.

— Не знаю, о чем ты говоришь, Филей, — сказала она.

— Не только Филей так считает, — сказал Джон Хнык.

— Мы все это заметили, — продолжил Джон Удалец.

— От братьев Джонов ничего не скроется, — заявил Джон Соня.

— Это

не ваше дело, — сказала Кэнди.

— Ну извини, — сказал Джон Хват.

— Вы такие сплетники.

— Дело в том… — начал Хват.

— Дело в другом: вы ошибаетесь. Этот парень чуть вас не зарезал.

— И ты остановила его, заключив в объятья, — сказал Джон Змей. — Мы все видели.

— Я больше не собираюсь это обсуждать.

Она замолчала и повернулась, глядя на то, что до сих пор видела лишь краем глаза. «Трубач» нырял в плотный туман, где оканчивался один Час и начинался другой. Свет продолжал гаснуть, но тьма не была черна. В ней возникали меняющиеся пятна синего и фиолетового цвета.

— Скоро мы выйдем с другой стороны, — сказал Хват.

Братья вернулись к штурвалу, и улыбки с их лиц исчезли. Шутки кончились. Кэнди подошла к окну рубки в ожидании знаков приближающегося Часа. Окна здесь были грязными, на них скапливалась соль и птичий помет.

— Есть какие-то признаки Гигантской Головы? — спросил Губошлеп.

— Ничего не вижу. Но я смотрю. И вот еще что. На будущее: держите свои сплетни при себе.

— Значит, мы ошиблись? — спросил Хват с ухмылкой. — Он тебе не нравится?

Кэнди молча покинула рубку.

Поднявшись по лестнице, она забралась на крышу рубки, где встала у перил, которые, по счастью, там имелись. Волны росли одна за другой. Лодка трещала и перекатывалась с волны на волну.

— Ничего, если я к тебе присоединюсь? — крикнул снизу Шалопуто.

— Конечно, — ответила Кэнди. — Забирайся!

Через несколько секунд Шалопуто стоял по правую руку от нее, крепко вцепившись в железный поручень.

— Если мы на правильном пути, то должны подойти к Гигантской Голове сзади, — сказал он.

— В каком направлении?

— Надеюсь, прямо по курсу.

— Ничего не вижу.

— И я. Но туман, кажется, рассеивается.

— Да, ты прав. Я ее вижу, Шалопуто! — Она засмеялась. — Я боялась худшего, но она все еще стоит! — Кэнди крикнула Хвату. — Я ее вижу! По левому борту!

Хват выключил двигатель «Трубача», полагая, что всем захочется побыть в тишине и подумать о том, что их ожидает. На границе тумана и сумрака, окружавших Гигантскую Голову, встречались мощные течения. Даже сзади она была невероятна: башни, венчавшие ее череп, выглядели столь изощренно, что казались природными образованиями в его структуре.

На вершине самой высокой из них пылал огонь. И это не было естественное пламя. Фиолетовые и серебристые языки поднимались на достаточную высоту, где начинали создавать решетки и другие геометрические фигуры, которые вспыхивали и сверкали, ненадолго отпечатываясь на фоне сумеречного неба. Кэнди наблюдала за пламенем, не моргая, словно зачарованная.

— Думаю, это сообщение, — сказал с палубы Эдди. — Вроде предложений, написанных в воздухе.

— Неужели? — спросил Шалопуто.